Коллекция геолога Картье

Жюль зашел за угол коттеджа и вернулся в сопровождении пяти рослых негров, одетых в жалкие рубища; за плечами у каждого висел небольшой мешок, видимо с орудиями их рудничного труда. Внешне они ничем не отличались от местных рабочих: та же кричащая нищета, та же приниженность во взгляде.

— Войдите в дом, — надменно сказал им Картье по-английски.

Негры низко поклонились и вошли в дом, дверь за ними закрылась. Жюль немного помедлил, затем перешел на ту сторону шоссе, где, не сводя глаз с коттеджа, стоял его суровый партнер Питер.

Примерно через четверть часа дверь коттеджа снова отворилась, оттуда вышли негры и в ожидании хозяев уселись прямо на землю. Впрочем, хозяева не заставили себя долго ждать и в сопровождении угодливо вскочивших негров, в обход коттеджа, направились в поросшую кустарником долину, которая расстилалась до далекой полосы девственного леса, черневшей на горизонте.

12. ШПИКИ И ЛЮДИ

Группа из трех белых и пяти негров быстрым шагом продвигалась по долине, поросшей невысоким кустарником, и агентам Стампа, чтобы нагнать их, пришлось поначалу бежать. Со стороны это походило на преследование, но Жюль и Питер, оказавшись в десятке шагов от группы, замедлили шаг, строго соблюдая дистанцию. Никто не обращал на них внимания, лишь Барзак оглянулся раз и шутливо погрозил пальцем своему старому знакомому Жюлю. Картье о чем-то переговаривался с неграми, время от времени все они останавливались и пристально разглядывали землю у себя под ногами. Тогда останавливались и агенты. Ясно: Картье ищет следы своих былых геологических изысканий.

Примерно в километре от края леса двое негров отделились от группы и ушли в сторону. В этом не было ничего подозрительного, видимо, Картье поручил им обследовать другие участки долины. Но когда эти негры очутились в непосредственном тылу у агентов, Жюль обеспокоился и стал совещаться со своим партнером на том смешанном англо-французском наречии, с помощью которого они научились понимать друг друга.

Стамп не ждал на этот раз козней со стороны Картье и потому дал своим агентам лишь одно указание: не выпускать его из виду. Но существовала и общая инструкция, гласившая, что в каждом отдельном случае следует действовать по обстоятельствам. Требуют ли сейчас обстоятельства решительных действий? И если да, то каких именно? Заставить двух негров, шагавших сейчас у них за спиной, присоединиться к остальным? Но это вызовет протест со стороны Картье. Остановить самого Картье и предложить ему вернуться обратно в поселок? Но для этого также нет никаких оснований. Да и Картье, без сомнения, не подчинится, и тогда пришлось бы пригрозить ему оружием. Но это уже чрезвычайная мера, и если прибегнуть к ней без крайней нужды, то можно и вовсе вылететь со службы…

Так рассуждал Жюль, и Питер согласно кивал головой. А пока что они шли и шли за Картье и его спутниками, в то же время не спуская глаз с двух негров, которые упорно шагали позади.

Огромное, красное, мглистое солнце, висевшее над долиной, слало на землю потоки раскаленных лучей и сжигало, казалось, самый воздух, лишая людей дыхания. Но вот долина, наконец, пройдена, и путники вздохнули полной грудью: они вступили в широкую, благословенную тень, падавшую от тропического леса, который встал перед ними высокой, двадцатиметровой зеленой стеной. Тут они остановились, словно завороженные красотой представшего им зрелища.

— Уф! — громогласно воскликнул Робер, вытирая обильный пот, стекавший со лба на лицо. — А все-таки привелось мне увидеть это чудо! Помнишь, отец? — Робер встал в театральную позу и заговорил отчетливо и сильно: — «Голос мой звучал в девственном лесу торжественно, отдаваясь глухими перекатами, как под сводами собора. Я ощущал нечто очень странное, почти сверхъестественное: вечный сумрак, неподвижная тишина окружающего производили впечатление глубочайшей уединенности, отчуждения, которое заставляло озираться по сторонам и спрашивать себя, не сон ли это! Стоишь как среди населения другого мира: они живут растительной жизнью, а я человеческой! Но окружающие меня великаны до того громадны, безмолвны и величавы, а вместе с тем безучастны и суровы, что даже удивительно, как чужды мы друг другу, когда между нами так много общего! Мне казалось, что какой-нибудь исполинский бомбакос, крепко вросший в землю, вот-вот задаст мне надменный вопрос: что нужно мне здесь и с какой стати пришел я в это собрание величавых лесных царей…»

— Стенли? — Картье любовно глядел на сына, ничуть не утерявшего в трудном переходе своей юношеской восторженности.

— Верно, отец, Стенли! Правда, хорошо?..