Коллекция геолога Картье

— А я говорю, брось книжку! — исступленно заорал парашютист и шагнул к алжирцу.

Он было схватил его за плечо, но в этот момент чьи-то сильные руки ухватили его самого со спины и отбросили в сторону. Это был Барзак, с самого начала гневно наблюдавший за поведением парашютиста.

— Стыдитесь! — крикнул он капитану. — Вы позорите французскую армию и самое имя француза!

А капитан, глаза которого, казалось, слились сейчас в один огромный, налитый кровью глаз, уже медленно шел на него, расстегивая на ходу кобуру.

— Ты… посмел… капитана… десантных войск…

Бледная стюардесса вжалась в стенку самолета, с ужасом глядя на разбушевавшегося парашютиста. Пассажиры молча сидели на своих местах с видом людей, к которым происходящее не имеет ни малейшего отношения. Капитан уже сунул руку в кобуру, когда Барзак быстро шагнул ему навстречу и ребром ладони ударил его по запястью. Однако удар оказался недостаточно сильным: капитану удалось извлечь револьвер из кобуры, но теперь он вынужден был ждать, пока онемевшая рука сможет пустить оружие в ход.

Барзаку не пришлось использовать выгоду своего положения.

— Капитан, спрячьте оружие! — властно крикнул Стамп, вскочил с кресла, подбежал к парашютисту и что-то зашептал ему на ухо.

Тот мгновенно как-то осел весь, распружинился, смущенно закивал Барзаку, сунул револьвер обратно в кобуру и поплелся на свое место. В кабине снова стало тихо, пассажиры отдались нарушенному было чувству покоя, лишь изредка с острым любопытством поглядывая то на укрощенного парашютиста, то на Стампа, тщетно пытаясь разгадать тайну его власти над ним.

А под «Каравеллой» уже простерся бескрайний водный простор. Еще четверть часа — и навстречу самолету со скоростью пятисот километров в час мчался африканский берег, древняя алжирская земля, во всей ее сказочной красе и природном богатстве. Как ни ярко раскрашены рекламные плакаты туристских бюро, они бледнеют перед живыми красками этого неповторимого пейзажа. И трудно поверить, что на этой плавно всхолмленной, благословенной земле, озаренной золотыми лучами солнца, под нетленно синим куполом неба, среди вечнозеленых пальм, чуть колеблемых благоуханными морскими ветрами, пришлые завоеватели жестоко угнетают и грабят исконных хозяев страны, творят над ними дикие расправы, пытают их в застенках, гноят в тюрьмах и концлагерях, убивают по суду и без суда, сметают с лица земли целые поселения, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков.

С аэродрома автобус доставил пассажиров в европейскую часть города. Барзак, не раз бывавший в Алжире, повел своего спутника в знакомую гостиницу; с ее девятою этажа открывался широкий вид на море, на белопесчаный пляж, на белокаменный город, утопавший в зелени и цветах. Они заняли в гостинице два соседних номера.

— Кстати, чего было вам подставлять лоб под пулю ради этого паршивого алжирца? — спросил Стамп. — Ну, поучил бы его капитан, экая, право, беда!..

Барзак как бы впервые с изучающим вниманием поглядел на Стампа: конечно, было бы смешно предполагать, чтобы человек, представляющий американскую разведку, являл собой образец святости.

— Видите ли, мосье Стамп, я адвокат, профессиональный защитник людей, попавших в беду, это и определяет мое жизненное поведение. Я не знаю вашей профессии, но уверен, что она в такой же мере определяет и ваше поведение. Не правда ли?

— Ну, знаете, — грубовато отозвался Стамп, — адвокаты тоже бывают разные!

— Совершенно верно, — согласился Барзак, — нет правил без исключений. Вот почему меня интересует один вопрос: что́ именно сказали вы в мою защиту капитану десантных войск?

— Я сказал ему, что вы не более и не менее как начальник секретной службы французской жандармерии в Алжире.

— Позвольте зам заметить, мосье, — с холодной вежливостью сказал Барзак, — что подобного учреждения не существует на свете.

— Это для пьяного-то? Существует!

— Не существует на свете, — повторил Барзак. — А если бы и существовало, то меня отнюдь не привлекает должность его начальника. Я прошу вас запомнить, что я всего лишь скромный парижский адвокат Луи Барзак, не более, но и не менее того!..

— Вы что, жалеете, что этот пьяный болван не отправил вас на тот свет? — вызывающе произнес Стамп. — Ну, а я не жалею, вы еще нужны мне! Стал бы я иначе спасать вашу красную шкуру, как же!.. Чему вы улыбаетесь?

Барзак и в самом деле улыбался: чего ради вступил он в дискуссию с этим темным типом, находящимся, видимо, в вечном заговоре против человечности и человечества? К тому же от него зависело сейчас спасение Анри, и незачем осложнять с ним отношения.

— Я улыбаюсь тому, что слишком серьезно отнесся к вашей остроумной проделке, избавившей меня от гнева буйного капитана. Вовсе неплохо находиться под защитой такого находчивого человека, хотя бы на то время, что нас связывают с вами общие интересы!

Стамп, недобро прищурясь, посмотрел на Барзака.

— Да вы, я вижу, совсем не простак.