Коллекция профессора Стаха

Козюренко немного помолчал. Наконец спросил о главном:

— Не помните, Омельян Иванович был на работе двадцать четвёртого июля? С утра между десятью и двенадцатью часами?

Директор укоризненно посмотрел на следователя:

— Он не мог быть в этот день на работе, так как находился в командировке в Москве. С двадцатого по двадцать седьмое июля включительно. И вернулся, как и полагалось!

Эти слова — «как и полагалось» — будто ставили точку на вопросах следователя. Козюренко понимал это, но он знал чуть больше, чем директор музея, — ведь алиби Иваницкого, хотя само по себе действительно много значило, все же не ставило окончательно точку на его непричастности к убийству профессора.

— Чем была вызвана необходимость командировки? — спросил Козюренко.

— Мы планируем организовать выставку мастеров портрета. Должны были договориться с администрацией нескольких московских музеев. Я сам предложил товарищу Иваницкому поехать в командировку.

Говоря это, директор не кривил душой: он не знал, что Омельян Иванович перед этим звонил знакомому московскому искусствоведу. Они поговорили несколько минут, Омельян намекнул, что хотел бы побывать в Москве, провести вечер где-нибудь в «Метрополе». Знакомый обещал позвонить начальству Омельяна, организовать командировку и сдержал своё слово.

Все факты, сообщённые директором, свидетельствовали в пользу Иваницкого, и все же Козюренко попросил директора устроить ему встречу с глазу на глаз с Омельяном Ивановичем. Тот предложил ему свой кабинет.

Омельян Иванович вошёл в кабинет через несколько минут. Очевидно, шеф сказал ему о том, кто именно хочет поговорить с ним, и Иваницкий приготовился к встрече, но все же не ожидал увидеть здесь своего экскурсанта — растерянно остановился на пороге.

Козюренко молча смотрел на Иваницкого, умышленно не говоря ни слова. Это было невежливо, но очень необходимо. И Иваницкий сразу понял всю неопределённость своего положения: переступил порог, доброжелательно улыбнулся и приветливо сказал:

— Вы?.. Вот не думал… Мне говорят — из прокуратуры, а это — вы… Хотя, — улыбнулся ещё приветливее, — почему прокуратура не может поинтересоваться искусством? А вы ещё так красиво сказали о портрете Ганса Гольбейна Младшего!

Он непринуждённо произнёс слова и улыбнулся почти развязно, однако в его глазах Козюренко заметил глубоко спрятанный страх. Это придавало лицу Иваницкого странное выражение — он как бы надел маску клоуна, который должен веселить публику в минуты своего душевного смятения.

— Мы не хотели вызывать вас к себе. Это прозвучало бы как-то официально, — начал Козюренко. — Собственно, вы не можете быть даже свидетелем по этому делу, но все же нам интересно знать ваше мнение, вот я и осмелился побеспокоить вас…

— Прошу! — бодро воскликнул Иваницкий, и искра удовлетворения мелькнула в его глазах. — Чем могу быть полезен?

— Речь идёт об ограблении коллекции профессора Стаха…

— Мне говорили, что его убили… — Иваницкий сокрушённо склонил голову. — Такой человек, и у кого-то поднялась рука! Но, — он бросил взгляд на следователя, — какое я имею отношение?..

— Конечно, к убийству — никакого… — ответил Козюренко. — Нас интересует ваше мнение как специалиста. Незадолго до убийства вы были в доме профессора, и Василь Федотович показывал вам свою коллекцию…

— Не мне, — счёл нужным уточнить Иваницкий. — Я был гидом-переводчиком, если хотите, но профессор чудесно владеет… простите, владел английским, и мои функции свелись фактически к наблюдению.

— Как вы лично оцениваете коллекцию профессора Стаха — Козюренко решил выглядеть этаким простачком. — Недавно в какой-то газете я читал о любителях-коллекционерах икон, и точка зрения автора статьи…

— Я читал эту статью, — перебил Иваницкий, — автор, безусловно, прав. Но коллекция Стаха — не дилетантское собрание мазни посредственных иконописцев, у него в собрании есть даже Рублёв!

— Это икона, которая висела в центре коллекции?

— Неужели её украли?

— К сожалению. И мы разыскиваем её.

— Найдёте! — категорично заявил Иваницкий. — У нас продать Рублёва невозможно.

— Я тоже придерживаюсь такого мнения. Однако, как вы считаете, эти иностранцы, что были с вами, не могли?..

Козюренко не договорил, но все и так было понятно. Выжидательно смотрел на Иваницкого.

— Исключено! — уверенно ответил Омельян Иванович. — Американцы, которых я водил к профессору, уехали из Советского Союза через три дня.

— Справедливо. Но вы не ответили на вопрос: икона Рублёва висела в центре коллекции?

— Какое это имеет значение? Ведь уже не висит.

— И все же?

Иваницкий немного подумал.

— В центре, третий ряд снизу… Нет, простите, второй.

— А слева от Рублёва?

— Кажется, какой-то старообрядческий образ. Да, он. Профессор говорил, времён патриарха Никона.

— Коллекция ограблена квалифицированно, — заметил Козюренко. — Украдены ценнейшие иконы.

Иваницкий чуть покраснел.

— Думаете, — спросил он, — не обошлись без профессиональной помощи?