Коллекционеры

Калеб вернулся к себе в отдел, сел и уставился на ключи. Несколько минут спустя он наконец принял решение. Он позвонил Милтону, Робину и Стоуну. Ему не хотелось идти в дом Джонатана одному, сказал он им. И все они согласились составить ему компанию в тот же вечер.

ГЛАВА 13

Вечером Робин и Стоун подъехали к дому де Хейвна на своем старом мотоцикле «Индейский вождь». Высокий Стоун едва сумел втиснуться в коляску. Калеб и Милтон прибыли следом за ними в древней, еле передвигающейся темно-серой «шеви-нова» Калеба с насквозь прогнившими глушителем и выхлопной трубой. Калеб нацепил запасные очки — он предполагал, что сегодня ему придется много читать.

— Неплохая берлога, — заметил Робин, снимая шлем и очки и осматривая огромный дом. — Несколько, правда, роскошная для государственного служащего.

— Джонатан происходил из богатой семьи, — пояснил Калеб.

— Оно и видно, — съязвил Робин. — А вот я из бедной, да еще и с вечными бедами и проблемами; и с вами, ребята, мне, кажется, ничего другого не светит, кроме бед и проблем.

Калеб отпер парадную дверь, отключил сигнализацию, и они вошли внутрь.

— Я уже бывал у него в хранилище, в подвале, — сказал он. — Туда можно спуститься на лифте.

— На лифте! — воскликнул Милтон. — Не люблю я лифты!

— Тогда можешь спуститься по лестнице, — сказал Калеб, ткнув пальцем влево. — Вон там.

Робин огляделся по сторонам, осмотрел антикварную мебель, со вкусом подобранные произведения искусства на стенах и скульптуры, установленные в классически оформленных стенных нишах. Потер носком ботинка великолепный восточный ковер на полу гостиной.

— А им тут не нужен сторож, пока все не уладится?

— Полагаю, что не нужен, — ответил Калеб.

Они спустились на лифте в подвал и встретили Милтона в небольшой передней комнате.

Дверь в хранилище оказалась настоящим монстром: стальная, толщиной в два фута, с компьютерным номерным замком и щелью для специальной электронной карточки-ключа. Обычный ключ и карточку, как сообщил остальным Калеб, следовало вставлять одновременно.

— Джонатан приводил меня сюда несколько раз, — добавил он.

Дверь медленно отворилась, бесшумно повернувшись на мощных петлях, и они вошли в хранилище. Помещение было около десяти футов в ширину, девяти в высоту и футов тридцати в длину. Как только они вошли внутрь, загорелось особое слабое освещение, позволявшее тем не менее довольно хорошо все видеть.

— Помещение защищено от пожара и безопасно даже при бомбежке. Климат искусственный — температура и влажность контролируются постоянно, — объяснял Калеб. — Это обязательно в хранилище для редких книг, особенно если оно в подвале, где влажность может значительно меняться.

Помещение было уставлено стеллажами. На полках стояли книги, брошюры и другие вещи, которые, даже на взгляд непрофессионала, выглядели редкими и ценными.

— И к чему тут можно прикасаться? — спросил Милтон.

— Лучше я сам, — ответил Калеб. — Некоторые из этих вещей очень хрупкие. Многие не видели естественного света больше сотни лет.

— Черт возьми! — воскликнул Робин, осторожно проведя пальцем по корешку одной из книг. — Напоминает небольшую тюрьму с узниками, получившими пожизненное заключение.

— Ну, это несправедливо по отношению к ним, Робин, — проворчал Калеб. — Все эти меры для того, чтобы сохранить книги для будущих поколений. Джонатан пошел на значительные расходы, чтобы его коллекция содержалась в идеальных условиях.

— И что она собой представляет? — спросил Стоун. Он рассматривал один очень древний том, переплет которого вроде бы был изготовлен из дерева.

Калеб осторожно достал книгу, о которой говорил Стоун.

— У Джонатана была хорошая коллекция, ноне выдающаяся. Он бы и сам так сказал. Все великие коллекционеры имели в своем распоряжении неограниченные средства, но у них было четкое представление о том, какая именно коллекция им нужна, и они следовали к своей цели с упорством и целеустремленностью, которые можно назвать разве что одержимостью. Это увлечение называют библиоманией, и оно считается самым безвредным из всех других видов одержимости. Но этим были больны все великие коллекционеры. Он осмотрелся по сторонам.

— На свете есть много таких изданий, которые просто обязательны для любой хорошей коллекции, но Джонатан никогда не смог бы их заиметь.

— Какие, к примеру? — спросил Стоун.

— Фолио Шекспира. Первое фолио[4] — в первую очередь, это очевидно. В нем девятьсот страниц, тридцать шесть пьес. Оригинальных манускриптов Барда не сохранилось, поэтому все фолио пользуются чрезвычайным спросом и популярностью. Первое фолио было несколько лет назад продано в Англии за три с половиной миллиона фунтов.

Милтон тихо присвистнул и покачал головой:

— Примерно по шесть тысяч долларов за страницу!