Коллекционеры редкостей

Нет, Грюла мне не хозяйка. Плюньте в глаза тому сплетнику, который вам такое скажет! Это собакам непременно требуется хозяин, а я Йольский Кот и гуляю сам по себе. Просто приятно знать, что есть дом, куда ты можешь прийти зимней ночью, когда ветер выдувает из шкуры, погреться у очага, получить миску мясной похлебки. Матушка Грюла отменно готовит. Вот и сейчас от котелка над очагом такой аромат расплывается, что в животе урчит. Разливать густое варево по мискам Грюла не спешит, ждёт, пока вернутся с охоты её тринадцать отпрысков. Посматривает на меня с хитрым прищуром.

– А дальше-то что было? Я ведь тебя знаю, ты короткие былички не рассказываешь. Небось, непростое там кладбище оказалось?

– Кладбище как кладбище, – я перелистываю когтем исписанную страницу тетради в коленкоровом переплёте, – но обитал там чёрный пёс-баргест. Из тех, кто обязан за порядком следить: людей с нечистой совестью преследовать, воздавать по справедливости. Не знаю, что он в Ирландии делал, вдалеке от родного Йоркшира. Должно быть, от работы отлынивал. Или прятался…

***

Самая лучшая лёжка – в кустах крапивы. А самая лучшая крапива – за оградой кладбища, где люди хоронят ведьм и некрещёных младенцев. Никто сюда не ходит, можно не скрываться.

Лохматый пёс-баргест потянулся, разминая лапы. Вечереет, скоро мальчишка с флейтой явится. Этот не в счёт, пусть приходит. Музыка у него душевная, слушал бы и слушал. Жаль, что не каждый вечер играет. Тот малец, что в могиле, уже извёлся весь, хнычет, не переставая.

Пёс насторожил уши. Ага, явился!

– Прости, что не приходил, – Микаэль опустился на колени перед едва заметным холмиком с камнем вместо креста. – Сенокос, работали дотемна. Но теперь полегче будет. Завтра Лугнасад, праздник урожая.

Пёс забеспокоился. Как это он забыл, что лето заканчивается? Не успеешь оглянуться, Самайн налетит, а этот флейтист так и будет сюда ходить! Ну, может, в самую страшную ночь догадается дома остаться. Только ведь двери между мирами, которые в эту ночь открываются, не закроются до конца Йоля.

Баргест беззвучно зарычал. Он не любил Йоль. Этот праздник принесли в Ирландию захватчики с северных островов. На кораблях с драконьими головами приплыли не только люди, но и тролли, и тамошние эльфы. С местными сидами они быстро замирились, установили общие правила и вместе летали на Дикую Охоту. Затравить мальчишку-флейтиста им только в радость. А что может сделать один чёрный пёс против целой своры красноухих гончих из-под холма? Стопчут и не заметят.

Флейта пела нежно и ласково. Рассказывала о тёплых стогах сена и ледяных ручьях, о том, как сладко пахнет клевер и горчит вереск. О том, что смерти нет и одиночества тоже нет. Хотя бы здесь и сейчас.

Пёс положил голову на лапы и заскулил. Такая музыка пропадёт ни за что! Нет, надо менять условия сделки. Тем более, что и сделки-то, как таковой, нет. Мальчишка сам решил, что должен приходить. Он ведь даже не слышит, что этот, в могиле, шепчет. Просто жалеет его.

Баргест дождался, пока мелодия закончится, и выполз из своего убежища. Микаэль ахнул, но не убежал. Достал из кармана горбушку хлеба.

– Хочешь?

Баргест опешил. Предложить хлеб псу размером с телёнка, с горящими глазами? Нет, это правильно, конечно, только не все люди правила помнят. Он вежливо слизнул угощение с подрагивающей ладони.

– Это ты провожаешь меня до дома? – спросил Микаэль. – Я думал, мне кажется.

– Глазастый какой! – недовольно рыкнул баргест. Он подзабыл, как разговаривать по-человечески. – Ты больше сюда не ходи. Осень на дворе. Чем длиннее ночи, тем больше охотников. А ты – добыча, понял?

Микаэль почти не удивился. Хромой Олли рассказывал про волшебных чёрных псов, про то, как они наказывают злых людей. Странно только, что пёс его защищает – с такой-то виной на душе.

– Я не могу не приходить, – сказал Микаэль. – Мы его убили, а ведь он ни в чём не виноват. Его самого бросили. Мне кажется, ему до сих пор холодно и страшно – там, под землёй. А я играю, и он засыпает.

– Это верно, – баргест поддел лапой камень. – Отойди, а то запорошу.

– Ты что делаешь?! Зачем?

– Праздник урожая, говоришь? Значит, пора выкапывать, что вырастил.

– Но ведь он умер!

– Фэйри непросто убить. – Баргест сунул нос в разрытую землю. – Похоже, твой подменыш из брауни, а они живучие. Нет, он бы помер, конечно, если бы не ты.

Пёс ухватил что-то зубами и потянул. Микаэль широко раскрытыми глазами смотрел, как из ямы вылезает маленькое существо, бурое и грязное, словно картофелина. Ну, точно брауни – весь коричневый.

– Пусти, псина слюнявая!

– Паршивец неблагодарный! – Баргест плюнул.

Подменыш покачнулся на тощих ножках, зябко обхватил себя за плечи. Микаэль снял куртку и закутал его.

– Как ты говорить научился?

– Ты ведь со мной разговаривал, – малыш задрал голову и улыбнулся. – Смотри, звезда полетела! Красиво.

– Кто-то звёздами любуется, а кто-то за всех работает, – проворчал баргест, закапывая яму. – Всё, забирай его и брысь отсюда!