Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

– Князь Цицианов неоднократно меня просил Салтыкову от забот по управлению имуществом отстранить и аресту её подвергнуть. Только так могут найтись те, кто показания против барыни даст, ваше величество. А так может ли крепостной своего барина обвинить, коли вечером тот же барин с него шкуру спустит?

– Управляющий имуществом уже назначен? – Екатерина посмотрела на графиню Брюс. Та была в курсе этих дел.

Брюс ответила:

– Сенатор Иван Романович Сабуров. Он возьмет на себя все заботы об имуществе московской дворянки Салтыковой.

– Видишь, как все устроилось, Иван Иванович. Сенатор Сабуров человек честный. А насчет ареста Салтыковой, то я такой приказ отдам, и ты сам отвезешь его своему начальнику Цицианову. И ежели, оный чиновник сумеет дело Салтыковой до конца довести и душегубицу осудить поможет, то быть ему в милости у меня. И твоей верности я не забуду, Иванец-Московский.

– Ваше величество! – Иванцов снова пал на колени и поцеловал протянутую ему руку императрицы всероссийской. – А начет ревизора….

– Я прикажу ревизора отозвать! Иди, Иванец-Московский.

Иванцов вышел от императрицы, не чуя под собой ног…

***

Императрица спросила графиню Брюс:

– Что думаешь про сего молодого человека?

– Слишком молод, ваше величество.

– Сия я и так заметила. Но что думаешь про него? Он, как сие говорится, пройдоха, или нет?

– Нет, матушка, что ты. Какой сей малец пройдоха. Такого чиновники наши сожрут с потрохами.

– Так постараемся чтобы не съели сего молодца ваши чиновники. Позвать дежурного камергера!

Тот явился сразу.

– Ваше величество!

– Найди, голубчик мне генерал-прокурора Глебова!

– Будет исполнено, ваше величество!

– И графа Панина сюда позови! Пусть Никита Иванович послушает…

***

Екатерина приняла Глебова стоя, в позе строгой и надменной.

Генерал-прокурор, прибывший для доклада, был удивлен, видя такое к себе отношение. Он поклонился и хотел было раскрыть папку, что в руках держал, но императрица остановила его:

– Ты, Александр Иванович, в Москву ревизора отправил следственную комиссию надворного советника Цицианова поверять? Так ли сие?

– Так, государыня, обстоятельства….

– Так значит вот, как ты мое повеление исполняешь? Цицианову не токмо помощи нет от тебя, но ты ему еще и мешать вздумал? Не ты ли сам князя в Москву направил и говорил мне что лучшего чиновника не найти?

– Из Москвы получен донос о том, что Цицианов неправильно дознание проводит. Мой долг то разобрать, ваше величество. Не иначе за взятки князь Цицианов решил помещицу Салтыкову очернить…

– Но сам ты, Александр Иванович, неужто взяток не брал?

– О чем ты, матушка-государыня?

– Мне много про дела твои ведомо, сударь. Но я терпела до срока хитрости и злодейства твои. Сам-то ты живешь взятками.

– Но с тех взяток и ты, государыня, в те поры когда великой княгиней была, такоже долги свои карточные платила. Разве я отказал тебе в деньгах хоть раз когда ты, матушка, просила? – Глебов открыто дерзил императрице.

– Вот как ты заговорил, сударь генерал-прокурор? Я за те твои услуги тебе десятикратно уже отплатила. Но терпеть дерзости твои более не стану. Более на глаза мне являться не смей! Поди прочь!

– Сие следует понимать как отставку, ваше величество? – спросил Глебов.

– Да. Более я тебя в столице не держу.

Глебов поклонился и вышел из кабинета государыни. Императрица посмотрела на графа Панина.

– Генерал прокурором Сената назначить князя Вяземского! Заготовь указ Никита Иванович.

– Вяземского? Он здесь, матушка. В твоей приемной толчется.

– Звать его сюда! – приказала Екатерина.

Через минуту небольшого роста толстый человечек уже низко кланялся императрице.

– Рада тебе, Александр Алексеевич. Хочу тебе новую должность предложить.

– Я весь в твоей воле, матушка-государыня. Любой твой приказ исполню.

– Знаю тебя как верного человека, Александр Алексеевич. В империи нашей не все в порядке. На высших ступенях государства Российского лихоимство процветает. Народ говорит, что нет у нас правды, и не будет. Дело которое я сама расследовать велела почти с места не сдвинулось ибо чиновники мешают комиссии следственной постоянно. И это дело, которое сама императрица расследовать повелела. А что тогда с простыми делами делается? Бумаги в Сенат возами возят. Сколь бумаги марают и все зря. В тюрьмах люди по 10 лет маются суда дожидаясь. Мне докладывают, что в Сенате без взяток вообще ничего не делается. Глебова я под суд отдам. А пока пусть в деревне проветрится. Быть тебе отныне генерал-прокурором Сената империи Российской.

– Рад служить, матушка-государыня.

– Одних челобитных на мое имя получено уже больше 1000! И среди них громкое дело Салтыковой уже год ведется и получается, что помещица ни в чем не повинна! Токмо крылья ангельские к ней приставить стоит. Год! А иные дела?

– Все разберу, матушка. Забегают у меня чиновники, – пообещал Вяземский.

– И помни, что Салтыкову следует наказать публично. Простой народ должен видеть, что я пекусь о нем не менее чем об интересах дворянства.

– То истинная правда, матушка-государыня.