Коллоидный Мир

— Да не будет выкупа, что вы, Стригор Стрижич, как на торгу, право слово. Наоборот, поможем по-родственному, с доставкой в Росток товаров ваших, чай, тяжко вам обережность блюсти и скакать, как заяц какой, в Росток, — выдал этот тип.

Ну, в общем, ясно. На трофеи с тварей зуб точит, выжига такой. Нет, совсем не ограбит и дочурку спихивает не на голодную смерть. Но жаден без меры. Не сказать, что глуп, для “своего рода”, в общем-то, старается, но явно меня за болвана деревенского, жизни не видевшего, держит. И, хотя ныне сомневается, но удочку закинул. И, кстати, со Стригором-то могло и проканать.

— Подумаем, посмотрим, Погибислав Погибич. Благо срок скоро подойдёт. И о делах рода побеседуем, думаю, случится оказия.

— Радостно слышать это, — не вполне радостно выдал дядька. — Ну да пустое это, значит, увидим да обсудим. А вы, Стригор Стрижич, поведайте, как жизнь ваша протекает?

Ну и с милой улыбкой, от которой собеседника передёргивало, начал я тварей пущи описывать наиболее злостных и лютых. Их пиршества пейзанские, ухватки милые и привычки кулинарные.

Дядька проникся, вздрагивать от улыбки перестал, но побледнел и слушал. В принципе — не зря побледнел, тот же жорун, хер ходячий — звиздец как он есть, когда человека всасывает. Да и песцы — тварюшки милые, да и много кто есть.

А он об этом богатстве только слышал. Правда, мелькала на дне тревожных буркал искорка жадности: знал, паразит, сколько запчасти от тварей стоят, и явно норовил свою клешню алчную запустить, да за наш счёт поживиться.

Ну да и пусть его. Не враг, но и не доброжелатель. О роде пекущийся родович, а что алчен… ну, бывают и хуже недостатки, да и не гадил он ничем и не собирается.

Да даже девку для Стризара, если там любовь невозможная, можно прибрать. Мне-то пока нахрен не сдалось, детей заводить. А вот Погибишна под рукой, как образец исследований и возможный реципиент для расширения органа эфирной манифестации — а почему бы и да? Ну а прибыль в таком раскладе жадина этот получит… но умеренную. По совести, причём по моей.

Так, досидели далеко за полночь, да и разошлись. Девчонки уже спали, а я опять, святой барин, не стал будить. Блин, как целибат уже, с учётом МОЕЙ нарастающей охотки, хмыкнул я, засыпая. Впрочем, гормоны я могу и эфирно угомонить, так-то нечего ныть. Но забавно выходит, что есть, то есть.

На рассвете выдвинулись, Погибичу я ручкой сделал, он мне, да и расстались, как в море корабли.

А на подъезде к Логу шмякнулся на меня симург и заполошеным голосом Недума прогундел.

— Беда, лишенько, Стригор Стрижич! Лихо одноглазое на Весёлки идёт, землицу губит!

Да они, блядь, издеваются, начал натурально звереть я.

9. Лихие выводы

Впрочем, на мои порушенные планы Лиху, очевидно было накашлять. И даже пейзанам и полям Весёлков — эти саботажники изволили портиться и помирать от присутствия Лиха. Хамски не спрашивая моего барственного дозволения.

Ладно, до особняка, стал прикидывать я, километров пять. Но, блин, совсем без охраны караван оставлять тоже нельзя — их, извиняюсь, вороны заклюют. В самом прямом смысле слова, блин.

— Бегом! — гаркнул я. — Отставших ждать не стану, Пуща близко. Отстанете — сдохнете. По лени и дури своей! — припечатал я, да и пустил индрика рысью.

Пролетариат бабьими (и частью — мужскими) голосами заныл, запричитал, но… А ведь не отстают, симулянты, хмыкнул я. А вскоре и выть прекратили — бежать, завывая “ой горе-лишенько!” неудобно выходит.

К поместью я ускорился, обогнал и пролетариев, и бегуна. Недум мою барственность встречал и подпрыгивал.

— Людишек накормить, остальное сам сделаю, — ткнул я перстом в шурующих где-то километре от особняка пролетариев.

Кстати, замедлились паразиты, вблизи особняка, мол, безопасно.

— И стрекалом последний десяток по жопе, — дополнил я. — Не увечить и не до смерти, но чтоб прочувствовали, как мне прекословить. Всё, в Топляки я. Лихо давно появилось?

— Недавно, Стригор Стрижич, часа не прошло…

— Вот и ладно. Ну, я пошёл, — и поскакал я к Топлякам.

По дороге злобно вспоминая и раскладывая по полочкам, что это за пакость такая — Лихо Одноглазое.

Итак, было это лихо не просто одноглазым. Антропоморфная скособоченная фигурка оканчивалась вверхах не столько головой, сколько костяной глазницей, содержащей в себе одинокий глаз во всю башку размером. Единоглазным, чтоб его.

Вообще — весьма похоже на то, что лихи — это отход формирования эфирного органа. Как бы не имперских пучеглазов, когда в процессе выпучивания глаз чрезмерно выпучился. С анатомией Лиха Стригор знаком толком не был: лихо никто не жрал, было ли оно ядовитым или из-за схожести с человеком — чёрт знает.

А вот с эфирными проявлениями знаком был прекрасно, и Лихо — это… лихо. Оперирование гравитацией, судя по всему, к счастью, кривое, но к несчастью — запредельно сильное. Тщедушное тельце никаких особых защит не содержало, рубилось кладенцом влёт, но до него было крайне непросто добраться.