Коллонтай

Сталин, конечно, сильно промахнулся, распределяя европейские государства по лагерям. Фашистская Италия и нацистская Германия были на одной стороне, демократические Англия и Франция — на другой. Но надежда, что европейцы станут воевать между собой, его не покидала.

В сентябре 1935 года на партийном съезде в Нюрнберге министр народного просвещения и пропаганды Германии Йозеф Геббельс произнес антисоветскую речь. Советский полпред предложил заявить протест нацистскому правительству. Литвинов, находившийся в тот момент в Женеве, на заседании Лиги Наций, одобрил текст ноты. Но из Сочи, где отдыхал Сталин, пришла шифротелеграмма: не реагировать. Коллонтай, которая тоже была в Женеве, отметила растерянность наркома и других советских дипломатов — они не понимали, почему Советский Союз должен молчать.

Сталин искал исполнителей, не склонных обсуждать приказы. Он вспомнил Давида Владимировича Канделаки, которого знал с дореволюционных времен, и в конце этого же, 1935 года, отправил его в Берлин торговым представителем. Сталин вновь не был согласен с наркомом Литвиновым, который 3 декабря докладывал вождю: «Я считал бы неправильным передачу в Германию всех или львиной доли наших заграничных заказов на ближайшие годы. Это было бы неправильно потому, что мы этим оказали бы крупную поддержку германскому фашизму, испытывающему теперь величайшие затруднения в экономической области…»

В Германии уже без малого два года у власти находились нацисты. Миссия Канделаки состояла в том, чтобы начать сближение с нацистским режимом, предложив Адольфу Гитлеру широкие торгово-экономические отношения (см. журнал «Отечественная история», № 1 за 2005 год). Дело в Европе шло к вооруженному конфликту. Германия казалась вождю предпочтительным партнером.

Еще в мае 1934 года Михаил Иванович Калинин принял в Кремле группу военных разведчиков (см. журнал «Исторический архив», № 6 за 2008 год), говорил им:

— Вот Гитлер действительно крупнейший агитатор. Если бы Гитлер был коммунистом, это был бы мировой агитатор. Язык у него очень простой. Все говорят, что он неумный человек. Не могу я с этим согласиться… У Гитлера тяжелое положение, но он очень умно защищает свое дело. Например, в своей речи он пустил такую громкую фразу: «Всем женщинам дадим мужей». Это, видимо, ораторский подход — посмешить людей, пошаржировать массу. Затем, замечательна его речь после вступления в должность канцлера… Германское правительство через год-два будет слабо, оно держится на прямом терроре, это же чувствуется. Террор всё-таки ограниченное время может действовать…

Перед отъездом нового торгпреда в Германию его дважды принимал вождь. Кстати говоря, это вообще подтверждение особой важности миссии Канделаки — за два года Сталин принимал его 18 раз. Такого внимания другие дипломаты не удостаивались.

Давид Канделаки докладывал в Москву, что нацистский министр экономики и президент имперского банка Яльмар Шахт — «один из самых горячих сторонников развития нормальных отношений и больших экономических дел с Советским Союзом». По словам Канделаки, Шахт сказал:

— Да! Если бы состоялась встреча Сталина с Гитлером, многое могло бы измениться.

Сталин прочитал доклад Канделаки и написал: «Интересно».

Некоторые надежды возникли и в связи с назначением второго человека в рейхе Германа Геринга уполномоченным по четырехлетнему плану развития экономики. 13 мая 1936 года Геринг принял Канделаки и сказал ему, что «все его старания направлены на то, чтобы вновь прийти к более тесным контактам с Россией и в политической сфере, и он видел бы путь, ведущий к этому, прежде всего в углублении и расширении двухсторонних торговых отношений».

Но, похоже, это была личная инициатива Германа Геринга, желавшего отличиться на новом поприще. Министр экономики Шахт не выразил ни малейшего желания заключать новые контракты. Объяснил торгпреду Канделаки, что прогресс в торгово-экономической сфере невозможен без улучшения политических отношений.

В Москве сочли это приглашением к переговорам и тут же составили «Проект устного ответа Канделаки» министру Шахту: «Советское правительство не только никогда не уклонялось от политических переговоров с германским правительством, но в свое время даже делало ему определенные политические предложения… Советское правительство не отказывается и от прямых переговоров через официальных дипломатических представителей; оно согласно также считать конфиденциальным и не предавать огласке как наши последние беседы, так и дальнейшие разговоры, если германское правительство настаивает на этом».

Сталинский расчет оказался неверным. Шахт о послании из Москвы информировал министра иностранных дел Константина фон Нейрата. Тот ответил министру экономики: «Вчера во время личного доклада фюреру я говорил ему о ваших беседах с Канделаки и особенно о заявлении, сделанном Вам от имени Сталина и Молотова… Я согласен с фюрером, что в настоящее время переговоры с русскими не приведут ни к какому результату…»