Коллонтай

Советская власть, большевики установили на Украине жесточайший террор: брали заложников, расстреливали, сжигали непокорные деревни. Стоит ли удивляться, что население с такой радостью встречало приход белой армии? В июле 1919 года перешли в наступление Вооруженные силы Юга России под командованием генерала Антона Ивановича Деникина. Это было время наибольших успехов Белого движения.

Девятого августа 1919 года Ленин телеграфировал: «Обороняться до последней возможности, отстаивая Одессу и Киев, их связь и связь их с нами до последней капли крови. Это вопрос о судьбе всей революции».

Коллонтай часто выступала на митингах, стараясь поднять боевой дух отступающей Красной армии. Однажды на проводах красноармейского отряда на фронт среди ее слушателей оказался Николай Равич: «Я увидел, как у Коллонтай потемнели зрачки и она сорвала платок с головы и оглянулась. Кто-то подставил ящик. Александра Михайловна вскочила на него и заговорила. Ее звонкий певучий голос разносился далеко во внезапно наступившей тишине, щеки раскраснелись, глаза сияли. Иногда она непроизвольным движением поправляла непокорную прядь волос, спадающую на лицо. И я тогда любовался ею так, как может любоваться молодой человек двадцати лет женщиной, которая стала для него идеалом».

А как Александра Михайловна чувствовала себя на фронте? Похоже, вполне уверенно. Она была не из пугливых. В Гражданскую войну появилась целая генерация женщин, которые во фронтовой обстановке ощущали себя как рыба в воде. Коллонтай интересовалась судьбами таких женщин…

Киев большевики не удержали, через два месяца им пришлось спешно эвакуироваться. В сентябре 1919 года войска генерала Деникина вошли в город.

«Улицы были запружены радостным, праздничным народом, — вспоминали очевидцы. — Офицеры изредка говорили речи, благодарили за то сочувствие, с которым их встречают, скромно просили прощения в том, что так долго заставляли себя ждать…»

Академик Вернадский писал одному из друзей: «Я прожил в Киеве гетманско-немецкий период, директории Винниченко, большевиков, и теперь, надеюсь, уже более прочный период Добровольческой армии, возрождающейся России. Я очень верю, что это уже начало нового, может быть, и очень тяжелого, но во всяком случае не будет того рабства и тех несчастий, к которым привел социалистический строй. В Киеве мы испытали при нем в XX веке рабство…»

Александра Михайловна вернулась в Москву в сентябре 1919 года. И едва не погибла…

Двадцать пятого сентября 1919 года в здании Московского комитета партии в Леонтьевском переулке, дом 18, шло совещание. С докладом выступил Николай Иванович Бухарин. Ждали и Ленина, но он не пришел. Около девяти вечера раздался взрыв — в окно бросили бомбу. Погибли 12 партийных работников, среди них самым заметным был секретарь столичного горкома Владимир Михайлович Загорский, соратник Свердлова и близкий к Ленину человек. Среди жертв могла быть и Коллонтай.

«Пережили большую встряску со взрывом в Леонтьевском переулке, — вспоминала Александра Михайловна. — Совершенная случайность, что я избежала гибели. Мы с Инессой (Арманд) за полчаса до бомбы ушли из зала: спешили в ЦК, где нас ждала Надежда Константиновна, сидели близ дверей, где взорвалась бомба…

Павел как раз эти дни находился в Москве. Вбегает ко мне ночью Павел, лица на нем нет, расстроенный, взволнованный. Оказывается, узнал о взрыве, рыскал по всему городу, отыскивал «мой труп» по больницам и моргам. Кто-то сказал, что видел, как будто меня «вынесли»!

— Что ты со мной сделал, голубь мой беспокойный! Чуть ума не решился, — а сам не выпускает из объятий.

Владимир Ильич тоже очень беспокоился: где Инесса? Звонил в отдел».

Ответственность за теракт взяли на себя анархисты — они мстили за своих товарищей и наказывали большевиков за предательство идеалов революции. Чекисты их нашли и уничтожили.

Заведующая отделом ЦК

Александра Михайловна писала скульптору Марии Николаевне Кисляковой, с которой познакомилась в Швейцарии еще в 1909 году: «Я была на Украине и в Крыму, оттуда пришлось спешно эвакуироваться. В сентябре обосновалась в Москве. Но с ноября я расхворалась и очень серьезно. Лежу уже три месяца. У меня воспаление почек (уремия) и воспаление легкого. Сейчас дело идет на поправку…»

Крепкое здоровье Александры Михайловны всё же не выдерживало испытаний, которые на нее обрушила Гражданская война. Спасали воля к жизни и железный характер.

Коллонтай утвердили заместителем заведующей женотделом ЦК РКП(б).

«В конце ноября 1920 года я был в Москве, — вспоминал Николай Равич, — и шел по Тверской улице мимо «Националя», направляясь на Воздвиженку. Вдруг из подъезда гостиницы легкой походкой вышла женщина и пошла впереди меня. Что-то знакомое показалось мне в ее облике…

Бог ты мой, Александра Михайловна! Но как она изменилась! Лицо заострилось, глаза как будто потухли, волосы коротко подстрижены…

Она вздохнула:

— А я болела, тяжело болела. Брюшной тиф, заражение крови, да и сейчас сердце пошаливает. Теперь работаю в ЦК…

Около здания ЦК мы расстались…»