Коло Жизни. Бесперечь. Том 1

С иной стороны воспитательный дом, разместившийся на значительной территории, был огорожен высокой стеной частокола, к широким воротам, какового впритык подходила ездовитая полоса. Идущая же полукругом каменная гряда гор, с другой стороны, имела в подножие, высеченное в скальной породе Святилище Родителя. Это была ровная гладь стены с двумя небольшими входными отверстиями посередине, один над другим, как раз на высоте человеческого роста. По коло те отверстия окружали выдолбленные в поверхности лучи, точно отходящие от средины-углубления, символизирующие своей формой солнце. Стена та, как и понятно, была высокой и от обшей гряды гор выступая вперед отличалась своей явственно прямоугольной формой завершающейся арочным навершием. Ее серая поверхность гладко залащенная поражала взор переливающейся глянцевитостью. Такое Святилище Родителя было предусмотрено подле любого воспитательного дома, и если учреждение не находилось в горах, подобно данному строению возводилось в его пределах.

Прежде чем ребенок, оставшийся сиротой или дитя-отказник, мог поступить в воспитательный дом, проводился тот самый огненный обряд. Таинство, посвящения дитя Богам Расам и отвержение им той мирской жизни и связей, которые он доселе имел. Из верхнего углубления стены в Святилище Родителя выдвигалась каменная, лопатообразная платформа, величаемая люлька, на которую клали спящего ребенка. В это же самое время в нижнее углубление закладывали хворост. Люлька задвигалась вглубь скалы, и тогда жрецы поджигали хворост, тем самым пережигая связи с прежним миром чада. Когда полымя разгоралось, специальное устройство смыкало вход в верхнее углубление и отделяло платформу с ребенком от огня и дыма. Сама же люлька задвигалась вглубь горной гряды, где в особых проходах, вырубленных в скальной гряде, жрецы принимали перепеченного дитя, даруя ему новое имя, и уносили в воспитательный дом.

Однако нынче перед Липоксай Ягы стояла вельми сложная задача, ибо Лагода, чтобы приобрести право стать преемником вещуна, сплотиться с жреческой кастой и получить новое имя, обязана была пройти путь обрезания связей с прошлым. Впрочем, при этом чадо не должно порвать связей с мирской жизнью, с Богами, и людьми оные ее видели на площади Лесных Полян и признали божеством. Да и потом Радей Видящий, старший из сословия знахарей, назначенный абы присматривать за здоровьем девочки, посоветовал вещуну не студить ее в каменных пещерах Похвыстовских гор.

– Ваша святость вещун Липоксай Ягы божество конечно здорово, – молвил и вовсе побелевший от прожитых лет старец и приклонил голову. – Одначе, здоровье ее какое-то хрупкое… И хотя после обследования выявлено, все внутренние органы целы и невредимы, мне тем не менее показалось, что дотоль божество долго болело. Потому тельце слабое, ручки, ножки тонкие, кушает плохо и неохотно, словно и вовсе не желает. Ежели положить чадо на каменное полотно люльки, ненароком можно застудить, ведь довольно-таки долго она будет находиться в жерле. Стоит ли так рисковать здоровьем драгоценного божества?

Радей Видящий был худым, высоким мужчиной, который к старости стал сильно сутулится, вроде его тянула книзу переполненная мудростью голова, покрытая короткими белыми волосами. Грушевидной формы лицо со смугловатой, точно выжженной от времени солнцем кожей, было почти не покрыто морщинами, ибо старший знахарь сумел своим образом жизни сохранить моложавость. Потому на узком в сравнении с подбородком лбу поместились лишь две тонкие горизонтальные морщинки, еще по парочке тончайших нитей отходили от чуть раскосых уголков серо-зеленых очей. Широким с потянутым вперед острием был нос у знахаря, блекло-розовыми с полной верхней губы, а в мочке левого уха находился, как и полагалось в их сословие, изумрудный камушек смарагда. Радей Видящий, имел двойное величание, в отличие от всех остальных знахарей, оное даровалось только старшему и после многолетней работы лекарем, и как все другие жрецы брился.

– А, что же ты посоветуешь? – взволнованно вопросил Липоксай Ягы прохаживаясь по казонку.

Это была значительно небольшая комната на первом этаже детинца для уединенных письменных занятий вещуна, со здоровущим окном во всю стену. Мощные, деревянные полки в несколько рядьев, на иной стене, хранили в себе аккуратно сложенные свитки и располагались супротив широкого деревянного стола и стула с вычурно-вырезанными ножками, высоким ослоном, обитого мягкой коричневой материей. Сводчатый потолок в казонке, как и стены, были сверху декорированы бледно-кремовым бархатом, а на полу лежал с низкой ворсой ковер во все помещение.