Коло Жизни. Бесперечь. Том 1

Младший Димург, всегда приходил тайно, не зримо для людей. И тихонечко шептал в ухо девочке, указывая ей остаться с ним один-на-один. Есислава резко открыла глаза, и все еще до конца не пробудившись, всмотрелась в золочено-расчерченные цветы на кровле ткани, раскинувшейся над ней.

– Еси, – сызнова пропел своим объемным басом Стынь, теми мотивами собственного голоса окончательно изгоняя из юницы сон.

Есислава торопливо поднялась с ложа и огляделась, понеже почасту ей казалось, что Бог нависает своей мощью в одном из углов опочивальни, и, выдыхая имя, слышимо лишь для нее одной, нежно улыбается. Одначе, как и допрежь того, и ноне в комнате кроме Туги и ее, никого не было. Пожилая нянька, сидела недалече от одра на плетеном кресле. Это была полноватая женщина, когда-то, как и многие иные няньки, получившая воспитание в жреческом доме, а потому имеющая всего-навсе одну цель в жизни прислуживать господам, помогая им растить потомство, что в целом считалось весьма достойным занятием. Туга не имела семьи, мужа иль детей, остовом ее днесь стало взращивание божества. Потому нянька была очень предана Липоксай Ягы и дюже сильно любила само чадо. Несмотря на свой почтенный возраст, Туга имела моложавое лицо с нежными чертами, крупными серо-голубыми очами, вздернутым носиком и широким ртом, где право молвить вельми от времени поблекли, со вздернутыми уголками, губы. Темно-русые, длинные ее волосы подернутые сединой, всегда убирались под головной убор, величаемый кружок. Тот убор представлял из себя неширокую повязку сложенную из платка с плотным подкладом, которая огибая голову, скрывала волосы при том оставляя открытой макушку, а концы ее завязывались над лбом. Кружок расшивали бисером, аль традиционной для дарицев вышивкой, основу какового составляли символы Богов Расов. Туга, как и иные няньки, одевалась в сарафаны, голубых али синих тонов, сшитых из семи полотнищ ткани, собранных мельчайшими сборками в верхней его части, где широкие лямки обшивались цветной тесьмой.

Стоило только девочке подняться, Туга немедля вскочила с кресла, и, шагнув к ложу, неспешно отодвинула в сторону завесу, высвобождая видимость себе и божеству.

– Что-то случилось ваша ясность? – полюбовно обозрев отроковицу, низким голосом вопросила нянька.

– Поколь выйди Туга, мне так надобно, – звонко отозвалась Есислава, и порывчато мотнула головой на дверь. – И завесу убери… убери тоже.

Туга тотчас подступила к столбу установленному обок изголовья одра и взявшись за долгий шнур с золоченой бахромой, принялась перемещая его по кругу подымать завесы к верхним брусьям возлежащих наверху каркаса, сматывая их таким образом в рулоны.

– Поторопись Туга, – недовольно проронила девочка и встревожено огляделась, страшась, что Стынь уйдет.

Нянька вмале укрепила все три завесы на брусьях при помощи тонкой бечевки подвязала сами рулоны, и, поклонившись божеству, торопко вышла из комнаты, бесшумно и одновременно плотно прикрыв за собой дверь.

– Стынь! – незамедлительно, лишь Туга покинула опочивальню, вскрикнула Есислава, и, ступив с ложа подошвами ног на мягкий с высокой ворсой ковер, огляделась.

Комната нежданно ярко пыхнула золотистым светом на доли секунд ослепившим девочку так, что ей пришлось не только сомкнуть глаза, но и прикрыть их ладошкой. Еще морг… в опочивальне лучисто блеснула золотая искра, и появился младший сын Першего в долгом серебристом сакхи, в своем серебряном венце, богато украшенный платиновыми браслетами скрывающими кожу на обеих руках от запястий почитай до локтя. Десяток крупных золотых цепей купно оплетали широкую шею и пролегали по груди Бога, а ушные раковины были усыпаны синими сапфирами и зелеными изумрудами, да как всегда подле переносицы в правой брови сиял красный берилл.

– Ох, Стынь! – радостно дыхнула девочка и кинулась к Богу, чтобы обнять и ощутить небывалое и ни с чем несравнимое родство с ним.

Младший Димург, впрочем, как и иные два Зиждители, приходя к отроковице всегда принимал человеческий рост, чтобы не напугать. Однако, даже с таким ростом, он в отличие от худого, узкого в плечах и талии, Дажбы и менее крупного Круча, выглядел достаточно мощным и дюжим, вроде вышедший из сказаний дарицев богатырь. И эта сила не только божественная, но еще какая-то иная, поколь не доступная пониманию Еси, ощущалась каждой крупиночкой ее плоти и восхищала.

Стынь, стоило девочке к нему подбежать, порывисто поднял ее на руки и прижал к себе. Младший Димург был более скор в движениях, стремителен и почему-то в нем вообще не присутствовала свойственная Зиждителям медлительность. Он казался значимо близким к человеку, своей манерой говорить, ходить… своей горячностью, ребячеством оное проявлялось в частом, жизнеутверждающем смехе, в улыбчивости. Словом с ним было всегда… всегда хорошо, не только Крушецу, но и Еси.