Коло Жизни. Середина. Том 1

Девушка бесшумно подошла к парню, и, встав подле, всмотрелась в его и вовсе исхудавшее за время болезни лицо, точно растерявшее свою врожденную смуглость и слегка окрасившееся в сероватые полутона.

— Небо, — негромко отозвался Яробор Живко и медленно перевел взор с раскинувшегося пред ним, боковой поверхности, склона горы, взглянув на девушку, изучающе пройдясь по ее миловидному лицу. — Я люблю небо. Особенно ночное, а здесь в горах оно такое близкое. — Юноша резко вскинул вверх руку, и вроде дотронувшись вытянутыми перстами до набухшей лазури свода, дополнил, — такое близехонькое. И кажется мне тогда, что стоит лишь взметнуть руками, и я окажусь там и обрету покой.

— Покой, — повторила вслед за парнем девушка, и лицо ее пронзительно дрогнуло, словно на нем разком болезненно сократились все мышцы, жилки и вены. — Покой это тишина твоей души, а она возможна только тогда, когда подле тебя твои сродники. Когда есть, кому о тебе позаботиться, приласкать, поддержать. Тогда ты ощущаешь душевное равновесие и умиротворение. Когда и сам имеешь возможность даровать любимым сродникам свое участие. Кагам кым сыу-болайламын, — добавила она на кыызском языке, вкладывая в каждое молвленное слово столько нежности, что по телу Яробора Живко пробежала россыпь крупных мурашек, а плечи его туго сотряслись.

Айсулу смолкла, и, повернувшись направо, неспешной поступью направилась к пылающему в нескольких шагах от юрты костру, над которым в низком треножнике расположился чумно-задымленный казанок. Вслед за девочкой легохонько покачиваясь, двинулся и парень, оглядывая ее тонкую с грациозными мягкими изгибами фигуру, красоту которой не могла утаить распашная до колен безрукавка.

— Почему ты ушел от своих родных? — вопросила Айсулу, не прекращая своей поступи и даже не оборачиваясь.

Однако в прозвучавшем спросе, чутко ощущающий любое изменение отношения к себе, Яробор Живко воочью уловил неприкрытую досаду. Юноша немедля остановился и почувствовал ершистое колотье в левом боку, точно единожды в плоть воткнулось множество тонких игольчатых верхушек, обдав не только грудь, но и спину той болью, а засим онемением. Айсулу между тем подошла к казанку, и, сняла с него куполообразную крышку, в макушке которой торчала вдетая в кольцо широкая дщица. Густой пар враз вырвался из казанка и заструился над поверхностью навара, он резко обдал плотным туманом лицо юницы и на чуть-чуть окутал ее своим мясным ароматом. Айсулу повернула в сторону стоящего Яробора Живко раскрасневшееся, покрытое мелким бусенцем и испарениями лицо да удивленно зыркнула, обдав единожды жалостливо-полюбовным взором.

— Потому как я искал ту тишину души, — достаточно низко отозвался парень, узрев какой-то чудной, как ему показалось взгляд девушки. — Я жил подле своих сродников и всегда томился, ибо не принимал их верований… И не мог, понимаешь, не мог моего Господа Першего величать Темным Богом полной противоположностью светлому Богу Небо. Не мог я слушать те предания, легенды в которых он, Перший, представлялся как черное создание и враг светлых Богов. Я не могу делить этот мир на свет и тьму, черное и белое, добро и зло. И не желаю слушать, что Перший повелитель злого воинства и Бог лжи, коварства, ненависти, смерти…

— Какая разница, как думают и верят твои сродники… Важно, чтобы они были живы, — нежданно очень громко молвила Айсулу и той самой звонкой речью перебила на полуслове юношу.

Яробор Живко резко смолк и всмотрелся в спину юницы, оная уже сызнова заглядывала в казанок, неспешно помешивая ложкой густое сорпе, хорошо проваренное в воде мясо.

— Да, — протянул обидчиво парень и плоть его тягостно колыхнулась. На ней словно на доли мига приостановилось течение жизни и тугой болью дотоль не проходящей тоски по Першему, кою испытывал не столько мальчик, сколько лучица, она вдарилась ему в мозг, заколыхалась напевной мелодией свирели трепетно выводящей раздольные звуки мягкие и успокаивающие.

Тягостно задышав, мальчик даже приоткрыл рот и вогнал в себя горный воздух, в каковом перемешалось единожды сладость цветов, горьковатость трав и пряность хвойной листвы.

— А ты бы смогла жить со своими сродниками, коли б они приняли ашерскую религию? — наконец озвучил поспрашанием свое волнением юноша, ощущая затихающую внутри головы мелодию. — Если бы верили в этого Ашеру и извращали понимание самого бытия… самого существования мира. Или бы все же осталась при своих взглядах?

Айсулу резко развернулась в сторону юноши, и, подняв вверх правую руку, взмахнула в его сторону ложкой, похоже, намереваясь ее запустить в него. Еще морг и ложка и впрямь вырвалась из пальцев девушки да полетела в сторону Яробора Живко. Она в мгновение ока преодолела промежуток до юноши и прибольно врезалась своей деревянной ручкой прямо ему в лоб. Удар был не столько мощным, сколько болезненно-неприятным и тотчас вызвал густой всплеск яркости в очах мальчика и пронзительное стрекотание сороки дотоль присевшей на крышу юрты, так словно это в нее попали ложкой, помяв черно-белое оперенье.