Коло Жизни. Зачин. Том 2

Впрочем, девушка ему не ответила, поелику и сама была удивлена услышанным и тем, что лучица… То есть она, а точнее Крушец, являющийся ее естеством, сутью, как это пояснил Перший, подает видение не только на Расов, Димургов, но и с такой мощью на Круча… Круча какового никогда она и не видела… И еще больше ее поразило то, что Боги жаждут для нее какого-то нового наставника и Седми, оказывается, побывал с тем даже у самого Родителя.

Поколь меж ребят царило отишье, и Влада задумчиво прокручивало озвученное отроком, по дороге, пролегшей в нескольких шагах, в сторону дома, похоже, из леса али с луга брел Липок. За время отсутствия девушки юноша значительно схуднул и слегка сгорбился. По-видимому, он давно не переодевался, не мылся и не причесывался, потому его белая рубаха была потертой и в серых, зеленых, бурых полосах оставленных землей и травой. На голове всклокоченной серой паклей стояли волосы. Он, кажется, и не шел… не брел, а тянулся с трудом переставляя ноги и помахивая руками.

– Липок! – окликнула девочка отрока, стараясь переключить внимание Ратши с вопроса на товарища.

Однако Липок не откликнулся, он даже не услышал окрика, продолжая плестись в сторону своего дома.

– Ах, Владу, – впрочем, тотчас отозвался Ратша. – Не трогай Липка, у него беда.

– Беда? – встревожено повторила девочка, не сводя взора с повесившего не только голову, но и саму шею вниз и покачивающего вперед-назад руками мальчика.

– Да, беда, – незамедлительно пояснил Ратша, также не сводя взора с товарища. – Знахарка Прозорливая отказала ему в обучении, потому как он не прошел положенного наказания.

– Что? – юница громко вскрикнула и торопко подскочила со скамейки, потревожив уже уснувшего на ее коленях Удалого.

Пес единождым махом свалился на землю, и шибутно усевшись, резво принялся чесать когтьми свое длинное ухо, однозначно жаждая согнать оттуда прескверных насекомых почасту его кусающих.

– Почему? Почему отказала? – всполошено загамила девочка, и холодный пот прошиб насквозь всю ее плоть, точно увлажнив и сами легкие, и сердце, каковые как-то неестественно туго стали работать.

– Я так его и не понял, – пожимая плечами и подымаясь следом со скамейки, обеспокоенно ответил юный войвода, тревожась только за девочку. – Закон у альвинок такой, что ли?

Но Влада Ратшу не дослушала, она, сорвавшись с места, и выскочив со двора на деревянный настил дороги, вскоре нагнала бредущего мальчика, схватив его за плечи да рывком развернув к себе.

– Липок, – чуть слышно дохнула девушка, узрев посеревшее от страданий лицо отрока.

– Владу… Владу… Зачем ты за меня вступилась? – такие же серые губы юноши едва шевельнулись. Он не говорил, будучи обессиленным, а только шептал, и в очах его стояли плотные стены слез, поблескивающих в лучах заходящего солнца своей окоемкой. Они нежданно выплеснулись из глаз, и потекли мощными струями, смачивая кожу на щеках. – У альвов принято проходить наказание. Коли от этого прохождения отказываются или его лишают, наставник обязан отказать в обучение такому ученику. Сие закон, нерушимый закон. Зачем, зачем ты вступилась за меня?

– Я не знала! не знала, – дрогнувшим голосом проронила девочка и тягостно задышала, словно ощущая своим нутром боль мальчика, а по ее спине пробежала россыпь крупных мурашек. – Я ведь не знала… Погоди! Постой! Не уходи!

Последние слова она уже крикнула и вовсе гулко, да сорвавшись с места, побежала в сторону капища позадь коего ближе к краю поселения находились в рядье избы гомозулей с одной стороны, а с иной четыре дома альвинок более высоких и пятистенных. В одном из каковых жила Вещунья Мудрая, а в трех других ее сподвижницы. Именно к жилищам белоглазых альвов и побежала Владелина, вернее молвить даже не побежала, а понеслась, ощущая внутри себя такой ужас от свершенного поступка точно поглотившего и тоску по Першему, и вообще все мысли. Парящие в вышине соколы, что-то гамили Владе голосом Словуты, но она как часто бывало с ней в минуты волнения, ничего не слышала, и похоже, вовсе не воспринимала происходящее кругом. Удалой, молча, бежал, рядом, видимо, он чувствовал объявшую юницу тревогу и потому ни на шаг, ни отставал и ни обгонял ее. Его длинные уши в такт бегу, то взмывали вверх, то опускались вниз так, что казалось еще миг и пес взлетит в поднебесье, замахав ими как крылами.