Колодец

Ночь выдалась беззвёздной. Ватные облака затянули небосклон сплошной пеленой. В двух шагах невозможно было ничего рассмотреть. Симаков, однако, на удивление быстро привык к темноте и увидел за оградой тёмный силует неповторимого ходка Лыковой.

Запряжён тот был, правда, не прежней лохматой лошадёнкой, а высоким статным жеребчиком. Конь в нетерпении перебирал тонкими резными ногами и беспокойно прядал ушами, негромко пофыркивая. Симакову показалось, что жеребец отчего-то всё время с испугом косится на колодец. Мужичок-сопровождающий поправил позвякивающую сбрую и взобрался на облучок, жестом пригласив мужа и жену садиться в ходок.

Не успели они расположиться на мягкой сидушке, как возница отпустил поводья, причмокнул и взмахнул кнутом. Жеребец взял с места намётом, ходок легко покатился по дороге. Хорошо смазанные колёса не издали ни звука, ночную тишину нарушала лишь дробная поступь коня.

Когда выехали за деревню, ходок внезапно остановился. Возница обернулся к Симаковым и молча протянул две полоски тёмной материи.

— Это ещё что? — поинтересовался Симаков

— Завяжите друг дружке глаза… — попросил возница бесцветным голосом.

— Зачем? — вскинулся было Симаков, но Клавдия шикнула на него: "Делай, что

говорят!", и он подчинился, поминая сквозь зубы всех чертей и их бабушек.

Едва они наложили повязки, ходок снова запылил по дороге.

— Не нравится мне всё это! — снова воззвал к благоразумию жены Симаков, -

— Возницу вон, тоже никак не угадаю: не нашенский, он видать, не Давыдовский! Может, откажемся? Вернёмся пока не поздно?

— Ты что, испугался? — Клавдия погладила его руку успокаивая.

— Да нет… Просто как-то необычно всё…

— Ты старайся думать только о хорошем, и всё будет хорошо…

— О чём, например?

— О наших будущих детишках!

— Ладно, уговорила!

Симаков действительно успокоился. Теперь им овладела другая мысль: "Куда их везут? "

И он принялся примечать дорогу на слух. Через несколько минут ему ста-ло ясно, что ходок катит в сторону автотрассы. С той минуты, как они выехали из деревни, он сделал три поворота, два левых и один правый, а это значило, что возница правил к "большаку" Ржевск-Зубец, за которым простирались заповед-

ные, непроходимые леса…

И действительно, копыта коня вскоре зацокали по асфальту. Значит, они выехали-таки на "большак" и свернув направо, поехали прямо по нему. Так, это уже интересно! Никаких населённых пунктов впереди не предвидится ещё километров пять-шесть. Потом, вдоль трассы, будет полупустая деревушка Решетниково, где мается с десяток пенсионеров преклонного возраста. Неужели их везут туда? Но зачем? За семь вёрст киселя хлебать? Чудит чего-то Лыкова, ой, чудит…

Однако, не прошло и пяти минут, как возница снова повернул. На этот раз налево. Колёса запрыгали по кочкам и колдобинам, ходок заскрипел рессорами и стал раскачиваться из стороны в сторону. Ну конечно же! Они ехали по невозделанной целине, направляясь прямиком к лесу, который именно в этом месте ближе всего подходил к шоссейке.

Симаков опешил, открытие ошеломило его. Он ожидал чего угодно, но только не того, что их с Клавдией завезут в лес… Но почему в лес? Зачем? Сказать об этом жене, или обождать?

Он решил обождать…

Надо сказать, что этот маршрут был хорошо знаком Симакову ещё с юношества, когда родители на шестнадцатилетие подарили ему мотоцикл "Восход" и он, в компании сверстников, объездил на нём всю округу…

Несмотря на повязку на глазах, он словно всей кожей ощутил надвигающуюся на него стеной чёрную, сплошную массу деревьев и поздравил себя с правильно сделанным выводом. Видимо, что-то такое почувствовала и жена, потому, что испуганно прижалась к нему. Он обнял её покрепче и ободряюще похлопал по плечу.

— Всё нормально, родная!

Ходок въехал в лес и тот час по нему захлестали гибкие ветви кустарника, а над головой зашелестели кроны деревьев. Пока ехали по полю, от нагретой земли поднимались волны теплого, напоенного луговыми ароматами воздуха, но стоило ходку окунуться в чащу, как его окружила лесная прохлада. Жена зябко поёжилась.

— В лес что ли завернули? — спросила она буднично.

Симаков подивился не столько её проницательности, сколько спокойствию и выдержке; тщательно скрывая волнение, он коротко ответил:

— Похоже…

Жеребец пошёл медленнее, где трусцой, где шагом. Трясти почти перестало. Пару раз невдалеке прокричала ночная птица. Возница несколько раз ме нял направление, поворачивя то в одну, то в другую сторону и это стало раздражать Симакова:

"Что он тыкается, как слепой щенок? Заблудился, что ли? Дорогу не может отысать? "

Вдруг его осенило:

"Да это он нас с Клавдией с толку сбивает! Путает, что бы мы не догадались, куда везёт, да потом сами дороги к этому месту не нашли… Кружит вокруг да около, хитрован…"

Вскоре они переехали неглубокий лесной ручеёк. Его журчание слышалось довольно отчётливо, да и жеребец остановился напиться… Симаков вдруг похолодел:

"А не на Чёртову ли Поляну ты нас везёшь, мил друг? — так и подмывало его