Колодец с живой водой

Свою роль тупого американца я разыграл как по писаному. Я начинал агрессивно, рискованно и быстро проигрывал. Виски лилось рекой, языки развязывались, за столом то и дело раздавался смех. За первые три часа я просадил несколько тысяч долларов, как, впрочем, и большинство остальных игроков. Насколько я успел заметить, никто из них не был особенно искушен в покере, в том числе и десятник, который, однако, жульничал с отменной сноровкой, а это означало, что остальные были обречены на проигрыш. Гора фишек возле десятника росла, и две полуголые «официантки» то присаживались к нему на колени, то, встав за стулом, массировали ему плечи.

Постепенно игроков за столом становилось все меньше. Один за другим они выбывали – не без моей помощи, о чем десятник, к счастью, не догадывался. Едва ли не самыми последними покинули места за столом начальник полиции и мэр города, и к часу пополуночи нас осталось всего трое: я, десятник и владелец ресторана, который проиграл едва ли не больше всех, но был слишком глуп или слишком горд, чтобы это признать. Довольно скоро я догадался, что они снова разговаривают обо мне, сравнивая меня с другим игроком-американцем. Похоже, речь шла о Сэле, но мне так и не удалось узнать ничего полезного, поскольку мой испанский был даже хуже, чем их английский. Тем не менее внедорожник Колина все еще оставался на кону, о чем десятник пока не догадывался.

В два часа ночи я перестал проигрывать и сосредоточился на владельце ресторана. В три круга я забрал все, что у него еще оставалось. Десятник насторожился, во всяком случае, он начал коситься в мою сторону, но к этому времени здоровяк выпил уже слишком много, и я не сомневался, что перед глазами у него все расплывается.

Я сказал, что за столом нас оставалось трое, но никто из выбывших игроков не ушел. Каждый из них проиграл весь свой пятитысячный вступительный взнос (или бо́льшую его часть) и теперь хотел узнать, чем кончится дело. Это означало, что у нас были зрители в количестве одиннадцати человек: шестеро игроков-неудачников, сдававший карты дилер, три девицы и охранник. Меня это устраивало: я знал, что все они – или, по крайней мере, те, кто сегодня потерял деньги, – настроены по отношению к десятнику не слишком дружелюбно и будут рады его проигрышу, а это, в свою очередь, означало, что зрителей я легко сумею превратить в свидетелей.

Когда я покончил с владельцем ресторана, десятник переключился на холодную воду и потребовал мокрое полотенце на плечи.

К трем часам мы сравнялись по количеству фишек.

В половине четвертого у десятника появились сомнения. У меня было вдвое больше фишек, чем у него, и десятник обильно потел, несмотря на мокрое полотенце и кондиционер. Ближе к четырем я сделал большую ставку, десятник пошел ва-банк, но мой стрейт[60] побил его «тройку», когда дилер сдал короля в качестве последней общей карты.

Побежденный, опозоренный, практически разоренный десятник крыл меня самыми черными словами, мешая испанские и английские проклятия, но я только улыбался, что разозлило его еще больше. На это я и рассчитывал. С самого начала я собирался довести десятника до такого состояния, чтобы он потерял осторожность и рискнул поставить на кон внедорожник.

Обменяв у дилера фишки на наличные, я засунул толстую пачку банкнот в карман и поднялся, делая вид, будто собираюсь уходить. На десятника я подчеркнуто не обращал внимания. Я уже повернулся к выходу, когда он резко откинулся на спинку стула и, со стуком опустив на стол пустой стакан, что-то громко сказал, так что его услышали все, кто был в зале. Я не разобрал его слов, но, когда все глаза устремились на меня, обернулся. Десятник повторил еще громче:

– Doble o nada!

На этот раз я его отлично понял, но сделал вид, будто его предложение остается для меня тайной за семью печатями. Слегка пожав плечами, я сказал:

– No habla Español.

– Все или ничего, – перевел охранник в темных очках.

В ответ я насмешливо рассмеялся, не отводя взгляда от побагровевшего лица десятника.

– На что ты собираешься играть? – осведомился я, многозначительно похлопав себя по оттопырившемуся карману, где лежали все его деньги.

Десятнику очень хотелось спасти лицо, и, как многие игроки-дилетанты, он надеялся на последнюю счастливую комбинацию (которая, кстати сказать, ему не светила). Обведя взглядом комнату и убедившись, что всеобщее внимание приковано к нему, он полез в карман и театральным жестом, как швыряют перчатку, бросил на стол ключи от внедорожника.

Что ж, своего он добился. Один за другим зрители стали придвигаться ближе к столу. Теперь все смотрели на меня, и я снова пожал плечами, делая вид, будто не знаю, какой автомобиль имеется в виду. Весь вечер я притворялся человеком, который недавно приехал в город и ничего не слышал о событиях недельной давности, и моя уловка сработала. Показав на ключи, я кивнул в направлении парковки:

– И что у тебя за машина?