Колодец старого волхва

На остроконечной шапке печенега колыхались белые перья, красные шелковые шаровары казались огненными, широкий пояс сверкал серебром. На боку висела сабля в посеребренных ножнах, в левой руке он держал небольшой круглый щит. Положив руку на морду коня, он что-то говорил ему и гладил по лбу, лаская своего лучшего товарища и прося о помощи свое божество, а потом легко вскочил в седло, едва коснувшись стремени загнутым носком красного сафьянового сапога. Ему подали копье с длинным треугольным наконечником из черного железа; Тоньюкук подхватил его и легко потряс им в воздухе над головой. Печенеги вокруг разразились радостными, торжествующими криками, и Тоньюкук поскакал к стене Белгорода.

Ворота города растворились, и навстречу печенегу выехал Явор. По сравнению с легким, защищенным только собственной ловкостью печенежским батыром русский воин был воплощением уверенности и силы: на нем была кольчуга с каймой из медных колечек, голову защищал шелом с кольчужной завеской на шее — бармицей. Вооружение его составлял прямой и тяжелый меч на поясе и длинное прочное копье в руках. Подъезжая, печенег быстрыми глазами оглядывал оружие и доспех своего противника: в случае победы все это будет его добычей. Епископ Никита со стены осенял крестами белгородского воина, люди бормотали мольбы каждый к своему богу. Обережа принес на стену печенежскую саблю, которую недавно вынул из могилы в овраге, и обвязывал ее лыковым ремешком со множеством хитрых узлов, бормоча заговор, — это был науз, волшебное средство лишить оружие противника его силы.

А Медвянка, увидев скачущего по полю Тоньюкука, похолодела от ужаса, забыла даже причитать. Ей стало нестерпимо стыдно за то, что вчера она могла восхищаться сыном враждебного племени. Ей казалось, что своим вчерашним восхищением она придала сил печенегу и отняла их у Явора. Она готова была выколоть себе глаза, ненавидя их за то, что вчера они встретили взгляд печенега. Непоправимое горе, неотвратимая гибель всего и вся так ясно представились ей, словно уже свершились. Ноги Медвянки ослабели, голова закружилась. Не в силах стоять и смотреть, она села на пол площадки заборола спиной к скважне, съежившись в комок и пряча лицо в ладонях. Сердце в ее груди сжалось в кусок льда; ей казалось, что Явор плывет через широкую бурную реку, — вот голова еще видна между жадными, свирепыми волнами, но только миг — и они сомкнутся над ним, навсегда скрывая от глаз. И все, больше ничего не будет, в гибели Явора для Медвянки была гибель всего белого света.

Противники остановились на ровном пространстве напротив ворот Белгорода. Тоньюкук задорно выкрикивал что-то, обращаясь к Явору, — должно быть, что-то насмешливое и обидное, как у печенегов было принято перед поединком. Печенеги возле шатров встречали его слова громким одобрительным смехом. Но Явор оставался спокоен — он не понимал по-печенежски, зато знал, что вышел в поле не для пустых разговоров.

Тоньюкук видел по лицу своего противника, что его насмешки не достигают цели, и знаком показал, что готов к бою. Противники метнули друг в друга копья, но оба броска не достигли цели: Явор отбил щитом, словно от осы отмахнулся, а Тоньюкук откинулся назад, лег спиной на круп коня, и копье Явора пролетело как раз там, где была его грудь. Мгновенно распрямившись, Тоньюкук выхватил саблю. Явор тоже взялся за меч, и они поскакали навстречу друг другу. Со звоном сшибались клинки, и звон этот отдавался в каждом человеческом сердце по обе стороны от места битвы. Сколько раз воины славян и степняков вот так выходили друг против друга! Судьба отдавала победу то одному, то другому, но столько крови и слез проливалось всякий раз, что конь самого Перуна стоял по грудь в этой крови. И будет ли этому конец? Придет ли воин, который навсегда прогонит Змея от пределов славянских земель?

Все прошлое и будущее сейчас жило в этих двух воинах, город и стан следили за Явором и Тоньюкуком, то затая дыхание, то разражаясь бурей криков под звон клинков. Меч Явора уже не раз коснулся Тоньюкука и нанес ему несколько легких ран, но настоящий батыр не замечает боли, и Тоньюкук не отступал. Злобно скаля белые зубы, он быстро и ловко, как змея, вился вокруг Явора и наносил ему удары, казалось, со всех сторон разом. Щит Явора раскололся, и Явор отбросил его, мечом отражая удары. Лезвие печенежской сабли скользило по колечкам кольчуги, не причиняя вреда, однако одетый в кольчугу и вооруженный тяжелым мечом Явор был не так проворен, как печенег, а тот продолжал виться вокруг и выискивать уязвимые места.