Колодец старого волхва

Добыча привел Живулю к себе и отпустил гридей. Внутри его просторного двора за могучим тыном — впору иному городищу — располагалось немало построек: жилые дома самого хозяина и двух его женатых сыновей, кузня, хлев, амбар, баня, погреб. Хозяйское жилье было просторной полуземлянкой, разделенной деревянной перегородкой на два помещения с глиняными печками в углах. В одной половине жил сам Добыча с женой, а в другой спал Радча и хранились готовые замки, еще не отданные заказчикам или не проданные.

Сейчас в меньшем помещении хозяйского дома лежал на лавке Галченя, укрытый одеялом из козьих шкур. Объявив его своим полноправным сыном, Добыча заставил себя изменить обращение с ним: он велел перенести Галченю от Обережи к себе и уложить в хозяйском доме, а не в боковой пристройке для челяди, где тот жил раньше.

Сюда-то и привел Добыча свою новую челядинку.

— Вот сын мой лежит, твоими братьями побитый, — сурово заговорил он, удивляясь, почему Живуля вдруг перестала всхлипывать и робко заулыбалась, рукавом отирая слезы со щек. Галченя приподнялся на локтях, морщась от головной боли. — Будешь за ним ходить, покуда не поправится. Вон старик травок дал, велел заваривать да его поить — умеешь?

Живуля кивнула и попыталась заправить волосы за ухо, а потом принялась утирать рукавом лицо, стараясь скрыть свою радость. Прощаясь с отцовским двором и бредя через Окольный город, она не думала, что увидит здесь Галченю. Теперь же сообразила, что будет с ним, и на сердце ее разом посветлело. На Добычу она не поднимала глаз, боясь, — Что все сразу переменится к худшему, если он увидит ее радость.

— Сиди с ним безотлучно, — наставлял ее хозяин, ничего не замечая, поскольку проницательностью никогда не отличался. — Буде уснет, ступай к хозяйке, она тебе даст работу, и то всякий час за сыном моим приглядывай. Ночью спать будешь вот здесь. — Он показал на лежащую в углу свернутую овчину. — Уразумела?

Живуля снова кивнула. Довольный ее понятливостью и нестроптивостью, Добыча отправился в кузню, оставив младшего сына на попечение девушки, которая позаботится о нем лучше всех. Ему и в голову не могло прийти, какое замечательное целительное средство он доставил сыну. Вся эта злосчастная история с дракой у колодца, которая многим грозила бедами, для Галчени обернулась многократным счастьем: он был объявлен свободным, а ухаживать за ним отец привел в дом девушку, которую он и сам больше всех хотел видеть возле себя. Едва Добыча вышел, Галченя крепко сжал тонкую руку Живули, ободряя ее и благодаря судьбу за то, что все случилось именно так. Ради этого стоило снести и не такие колотушки.

* * *

Через пару дней к Добыче в гости явились два купца, Ярун и Борята, черниговцы родом. Опасность загнала их в Белгород по пути из Киева к Греческому морю, и теперь они застряли в осажденном городе вместе со своими товарами. Товар их состоял из меда, воска и мехов, и купцы старательно прятали его от посторонних глаз, боясь, как бы тиун тысяцкого Шуршала, который размещал их на постой, не вспомнил об их богатстве и не отобрал его для уплаты дани орде.

К Добыче купцы пришли заказать новый замок для клети — старый казался им слишком легким и не внушал доверия. Радуясь, что даже в это тяжелое время у него находятся заказчики, Добыча завел их в дом, где в меньшей клетуше хранились готовые замки. Добыча терпел убытки из-за того, что во время осады прекратилась торговля Белгорода с окрестностями, и в ларях у него собралось немало готовых замков.

Сейчас в доме было пусто, только Галченя лежал на своей лавке да Живуля сидела возле него, как ей и было велено. Галченя заметно поправился и мог уже сам вставать, но скрывал это от отца, чтобы Живуля побольше сидела с ним. Добыча вовсе не торопил его вставать: нездоровье побитого сына давало ему повод всякий день и со всяким встречным рассуждать о том, как его обидели негодяи гончары и как он сумел-таки добиться правды. А челяди для работы по дому у него хватало и без Галчени. Поэтому он и у Меженя взял не парня, а девушку, — об этом в городе будет больше разговоров. В своем неукротимом тщеславии Добыча не заботился даже, хорошо или плохо о нем станут говорить, — лишь бы говорили!

Заслышав знакомые отцовские шаги, Галченя натянул на себя козью шкуру, служившую ему одеялом, и сделал страдальческое лицо. Живуля намочила полотенце холодной водой из глиняного кувшина с меткой Меженя на днище и положила Галчене на лоб.

Вошел Добыча, а за ним два важных по виду и хорошо одетых гостя с сафьяновыми калитами на поясах, прошитыми по краям тонкой медной проволокой. Поклонившись, Живуля хотела выйти, но Галченя издал слабый стон, и Добыча движением бороды велел ей остаться. Гости с любопытством оглядели Галченю.

— Сын твой? — спросил старший из купцов, Борята, — высоколобый, темнобородый, с треугольным, как наконечник стрелы, большим носом.

— Сынок мой меньшой, — с готовностью подтвердил Добыча.

— Никак хворает?

— Гончары, чтоб им пусто было, побили по злобе и зависти. Вот отлеживается.