Колодец времени - книга исторических поэм (СИ)

Раскрыв таким образом тезис о несвободе современного искусства, я хочу представить свои исторические и сказочные поэмы, написанные не по указке людей в сером, будь то коммунистические или капиталистические службы поддержки режимов, а написанные по велению сердца и совести художника, не зависящего ни от выборов вождей, ни от мнения минкультов разных стран и редакций, используя плюрализм севеременерго общества и понимая, что книга моя никогда не увидят широкой публики из-за контроля над современной литературой. Не заказные темы-с. Не под тем углом освещены-с. Не совпадает с желанием правителей.

Кроме истории людей в сером, вечно стоящих на страже своих работодателей, есть ещё фактор клановости и цехового братства деятелей искусств. То есть редакторы, режиссёры, издатели точно так же занимаются продвижением прежде всего знакомых и родственников, как это происходит во всех других отраслях жизни. Потому что искусство, особенно подключённое к источнику заказов правителей, это деньги и никто в здравом уме не захочет лишаться источника благ. Как генералами становятся дети генералов,таки и писателями становятся сейчас дети редакторов, даже если природа обошла их талантом. Возможность мышкой гонять по монитору чужой текст и менять нажатием клавиши одни имена на другие, даёт возможность таким дарованиями комп лировать романы за месяц. А дальше вступает правило шоу-бизнеса, там где есть спонсор, появится товар, и любые таланты, мешающиеся под ногами своими обращениями и письмами получить их деньги будут прокляты и забыты. Чего только стоит направить в серёзные редакции то, что я написал, по их требованию напечатанное на бумаге, то есть целый чемодан бумаги за один раз в одну редакцию, а их нужно обойти множество и направить не раз и не два свои вещи, чтобы попасть в свободное окно издателя, а ведь не все издательства в одном городе, и даже не в одной стране. Нужно нанять и содержать собственного литературного агента. Но это удовольствие для богатых, типа Пушкина, за которого царь платил долги или Тургенева, жившего в комфортабельном поместье, Берлине и Париже, имевшего крепостных рабов и огромное состояние. На работу в 6-00 утра им точно не надо было вставать, и работать в выходные и праздники в грохоте и мате. В моём случае, оставшись без отца и средств к существованию в годовалом возрасте, с матерью, которая ничем не занималась, я даже не могу сказать из семьи я кого, хотя прадед свергал кровавое самодержавие, воевал в гражданскую войну за счастье трудового народа, лично знал Сталина, Хрущёва, Брежнева, Ворошилова, Калинина, Микояна, Кагановича, Берию, Жукова. Наверное чтение меня сделало человеком, помогло везение и случай. Очень трудно было жить на стройке и в перестройке и одновременно в далёких временах и мирах своих книг, но мне это удалось и я этим горжусь. Написанные книги дают мне возможность показать не сколько у меня денег, а какой я сам, создать бессмертную нейромодель собственного сознания, а значит себя.

Поэтому я получаюсь как бы народный писатель не по форме, званиям и премиям, близости к денежным потокам в искусстве, а по сути, и темы у меня от того самые что ни на есть современные народные: амазонки, Иван Грозный, колдуньи и витязи, Батый, Спартак, викинги, предки русских, инопланетяне, астронавты: русский, немец и американец, война в космосе, короли и кудесники, немцы и Сталинград. Эти темы появились в моём творчестве ещё когда я только пришёл из армии со срочной службы, и те вещи, романы и поэмы, что я выше перечислил, я пишу с перерывами с 1990 года, уже более 25 лет, целую жизнь, и никак не могу их дописать, чтобы начать писать что-нибудь новое и возрастное, типа 'Былое, всякое и разное'. Поэтому и темы такие 'подростковые'. Три романа пришлось однажды издать в виде черновиков без редактуры, вычитки и правки, потому что жизнь могла оборваться - или так - или ничего. Так и продаются теперь в интернет-магазинах черновики романов 'Мысли', 'Тайны звенящих холмов', 'Золотая лоция' как полноценные романы с абракадаброй и ошибками. Зато мои песни 'Сокол', 'В гомоне города', 'Торт-Москва', 'Чудак Адам', слышат теперь миллионы людей.

А если коротко и шутя: без поддержки доброго друга или господина гениальное произведение искусств, словно статуя Давида в глухом лесу, прозябает вечно, а простой булыжник, вытащенный на дорогу на всеобщее обозрение уже может стать перформансом.

Но я верю, что люди в сером меняются, при их сменах возникают окна света, а русское искусство, сто раз ими похороненное, остаётся и может и воспрянуть. Интернет, заваливающийся эту книгу миллионами стихов об одном и том же: лютиках, цветочках, обрывков мыслей сумасшедших, всё таки сохранит поэмы, написанные вашим современником по ночам после работы, навсегда, как глиняные таблички в пещере пустыни, и когда-нибудь их найдут люди, которым она понадобится, я в этом не сомневаюсь.