Колодцы знойных долин

Старики сперва обрадовались, но последние слова волостного заставили их задуматься. Выражение тревоги появилось на их изможденных лицах. А Мухан, казалось, не замечал состояния родичей. Он медленно потягивал ароматный кумыс и по привычке щурил узкие раскосые глаза. Его никогда не трогало, что родичи не делятся своими думами, не доверяют ему своих тайн и надежд. Потомственный богач, он хорошо знал, на что способны эти старики в работе, а остальное его никогда не интересовало. Но в последнее время он не смел кого-либо из них выпроваживать из дома без угощения. И сейчас, искоса поглядывая на примолкших родичей, он думал: как быстро они привыкли к его гостеприимству. Думают о своем, сидя на дорогих одеялах как ни в чем не бывало, вместо того чтобы ловить каждый его взгляд!

Слова управителя сбылись. Только в аул пришли не алашцы, а белоказаки. Они ничего не знали об отряде Абена, да он и не интересовал пьяных и, как потом выяснилось, дезертировавших из армии казаков. Бандиты бросились избивать людей, убили Ернияза, отца Кумара, даже у Мухана увели скакуна Аккуса…

Многое должен был рассказать Нургали отряду. Но как это сделать? Где искать отряд?.. Тайсойганские пески начинались в семнадцати верстах от Карабау, рукой подать до них. Но, не зная, где точно находится отряд, можно не один день проплутать в барханах.

Прислушиваясь к разговорам, Нургали еще немного потолкался среди людей, потом пробился к воротам и вышел на улицу.

Саманные и камышитовые, обмазанные глиной домики, землянки, хозяйственные постройки, переплетенные дувалами, изгородями и заборами с темнеющими за ними верхушками копен и стогов сена, — поселок Карабау начинался в некотором отдалении от школы. Огромная площадь между школой и поселком была запружена телегами и фургонами, стоящими и лежащими на сырой после вчерашнего дождя земле верблюдами. Оседланные кони толпились у длинных коновязей. Вечер полнился шумом.

На площадь выехала группа всадников, закружила меж телег, пробираясь ближе ко двору управы. Неожиданно испуганный чем-то конь переднего всадника поднялся на дыбы, шарахнулся в сторону. Раздался пронзительный женский крик. К месту происшествия устремились люди. Молодой, богато одетый толстяк осадил наконец коня, спрыгнул на землю. И тотчас рука высокого широкоплечего джигита, оказавшегося рядом, рванула его к себе. Воротник бархатного камзола затрещал.

— Сволочь! Не можешь ездить на коне — ходи пешком!

— Пусти! — прохрипел толстяк, не успевший опомниться. — Пусти, говорю!

Джигит швырнул его с такой силой, что тот, перевернувшись на лету, проехался лицом по земле. Каракулевая черкешская круглая шапка слетела с его головы. Кто-то, ругаясь, поднимал громко стонущую старуху; кто-то бросился на помощь к толстяку, барахтавшемуся в луже. Всадники, сопровождавшие его, застряли в толпе и что-то кричали, тщетно пытаясь пробиться ближе.

— Лучше умереть… — запричитала старуха, приходя в себя. — О-о аллах! Почему тебя не трогает несчастье людей? Увели единственную телку, а теперь топчут конями… Чтобы света не взвидеть вам, Амир и Сейсен!.. Доберется до вас мой Жумаш!..

Высокий джигит оглянулся на нее, и лицо его помрачнело. Он повернулся и быстро зашагал прочь.

— Где он? — вскричал толстяк, продирая глаза и еще больше размазывая руками по лицу липкую грязь. — Где Амир?

Джигит обернулся на голос и увидел, что толстяк бежит за ним следом. Он остановился, поправил за плечом винтовку и угрюмо прогудел:

— Чего тебе, Сейсен?

Толстяк не посмел приблизиться.

— Ты ответишь за это! — он взмахнул камчой и оглянулся по сторонам.

Вокруг раздались смешки. Амир молча повернулся и смешался с толпой.

Нургали, не спуская глаз с Амира, стал медленно пробираться меж людей. Он узнал его сразу.

Амир стоял, прислонившись плечом к крайнему фургону обоза. На нем была черная военная форма, и это несколько удивило Нургали. Раньше он не обратил на это внимания, видимо, потому, что тот был без ремня и шинель сидела на нем свободно.

От зеленого фургона несло тяжелым запахом: он был доверху загружен шкурами. Джигит стоял к Нургали спиной и не видел его. Нургали легонько тронул его рукой за локоть.

— Ты, кажется, из Саркуля, парень?

Амир резко обернулся. Скуластое широкое лицо его было хмуро. Негустые, только-только пробивающиеся усы, черные широкие брови, почти сросшиеся у переносья, крупный с горбинкой нос… Он смотрел на Нургали недружелюбно, в упор.

— Ты однажды со своими друзьями спас меня и брата, — пояснил Нургали, улыбаясь. — В ауле Адайбека.

Джигит несколько оживился. Лицо его прояснилось. Он, видимо, тоже узнал Нургали.

— Помнишь?

— А как же! — воскликнул Нургали. — А ты, я смотрю, в форме. Заставили надеть?

Амир нахмурился, не ответил. Теперь он стоял прямо, и ростом они оказались одинаковыми, хотя Нургали был тоньше и намного уже в плечах.

— Ну, как ты? Адайбека победил? — Нургали улыбнулся. — Я мельком слышал: люди говорят разное. А Нагима очень переживает за тебя.

Нургали показалось, что на лице Амира промелькнула усмешка.