Колодцы знойных долин

Весна пришла буйная. Солнце быстро прогрело землю. В соленое озеро, которое образовалось от сброса вод, весело журча, устремились ручьи. На склонах холмов зазеленела, закудрявилась весенняя мурава. И неожиданно из поселка, пережившего невиданный голод, на пастбище вышло небольшое стадо овец и коз — тощих, со свалявшейся шерстью.

Кумар теперь руководил строительством котельной, работы было невпроворот, и он редко навещал Санди с ее первенцем Наби. Жумаш по нескольку дней жил в Шенгельды, в семнадцати верстах от поселка, где рыли колодцы и откуда в Макат доставляли воду. Воды в поселке не хватало, и выдавали ее по карточкам. Получилось так, что мирная жизнь разделила однополчан.

Санди после родов пополнела, движения ее стали плавными и мягкими, и лицо молодой матери постоянно светилось радостью. Комнатка ее не пустовала: то и дело забегали соседки. Кумар смущался, когда они между разговорами посматривали на него пытливым взглядом. Особенно он терялся, когда забегала острая на язык Балым.

— Что молчишь, точно воды в рот набрал? — поддевала она джигита. — Может, и вправду говорят, а? Все-таки Жумаш — твой друг… Выдает, наверное, тебе воду без карточек… А когда задымит твоя котельная?

Кумар улыбался и качал головой:

— И как только Сагингали терпит твою болтовню? Но Балым не так-то легко было смутить.

— А когда ты женишься? — начинала она снова, звонко смеясь. — Все выбираешь невесту? Смотри не промахнись…

Лицо джигита заливала краска. После таких слов Балым он подолгу не засиживался. Санди чувствовала себя неловко перед Кумаром. Был он очень худ, с выдающимися острыми скулами и припухшими от огня веками. Ходил все в той же красноармейской форме. Только обносилась уже шинель, полы свисали неровно, стара стала и шапка с алой звездой. Все видели, что парню нужна подруга и никого не существует для него, кроме Санди. А она молила бога, чтобы Кумар не вздумал прислать к ней сватов… Хорошо хоть Балым выручала — сдерживала Кумара.

Наби рос спокойным, и Санди решила пойти в ликбез. Сына не с кем было оставлять, взяла с собой. Лето стояло нежаркое, да и пункт ликбеза находился недалеко от барака.

В домике было многолюдно, шумно. Санди отыскала комнату, где составлялся список обучающихся, приоткрыла дверь и бессильно прислонилась к косяку: за длинным обшарпанным столом в окружении людей сидел Хамза.

Увидев Санди, Хамза вскочил и, радостно улыбаясь, пошел ей навстречу.

— Санди?! Неужели ты? Ты здесь? — удивленно спрашивал он, подходя и обнимая ее.

Из-за слез Санди не могла отвечать, она только кивала головой, прижимая к груди ребенка.

— Это хорошо, хорошо, — повторял Хамза. — Я только сегодня приехал.

— Надолго? — машинально спросила Санди.

— Почти насовсем, — весело ответил Хамза. — Всеобщая трудовая повинность совпала с моей мечтой учительствовать. А где — неважно, ведь правда? А как ты? Сын у тебя? Поздравляю!

— Спасибо, — выдохнула Санди. Брови ее — тонкие и темные — вздрагивали. Санди улыбалась.

— Вот и хорошо! — повторял Хамза, увлекая Санди за руку к столу. — Садись. Работаешь?

— Сейчас нет. Вот! — она приподняла на руках ребенка. — А раньше работала замерщицей.

— Как назвала?

— Наби. Махамбет так хотел…

Оба помолчали. Люди, с улыбкой наблюдавшие за их встречей, тоже притихли. Через неплотно прикрытые двери из коридора доносился приглушенный говор.

— Старика Ашима тоже нет, — заметил Хамза. — Убили зимой. Из-за угла… Да-а… — Он помолчал еще некоторое время и, словно освобождаясь от тяжелых мыслей, встряхнул головой, выпрямился: — А со мной приехал Акжигит. Помнишь певца?

— Конечно! — воскликнула Санди.

— Подъезжаю к Саркулю, вижу — впереди кто-то топает. Оказывается, Акжигит. Только демобилизовался. Забрал с собой в Макат.

— Никогда не думала, что из него выйдет воин: был такой тихоня.

— Товарищ Турлыжанов, все собрались, — сообщил какой-то парень, широко распахивая двери. — Семенов ждет.

— Хорошо! — Хамза встал, одернул хрустящую кожаную тужурку. Стоявшие рядом потянулись к выходу. — Оказывается, наших в Макате много! Кумар, Жумаш… Как они?

— Живем, — ответила Санди, вставая.

Хамза обернулся, удивленный неопределенностью ее ответа, построжел лицом, но его окликнули снова, и он заторопился.

Маленький Наби сидел на коленях матери спокойно, как будто понимал всю серьезность занятия взрослых.

«Ре-во-лю-ция», — читали люди по слогам, и учитель Хамза Турлыжанов смотрел на людей и улыбался.

«Ре-во-лю-ция», — читали вчерашние степняки и вникали в сущность слова терпеливо и упорно. Скуластые доверчивые люди, перешагнувшие через эпоху. Нелегко давалась грамота…