Колокол по Хэму

Уже несколько минут перед моими глазами плясали черные точки; теперь они слились в сплошную пелену, и я на время погрузился в обморок. Когда зрение вернулось ко мне, на ногах стоял только Хемингуэй, уронив пистолет и покачиваясь над телом Дельгадо, бессильно приникшим к трапу. Глядя на страшный шрам на голове писателя, можно было решить, что именно он, а не Дельгадо получил пулю. Выходного отверстия на черепе Дельгадо не было. Судя по обильному кровотечению из его глаз, ушей и носа, а также по тому, как была разворочена его нижняя челюсть, мелкокалиберная пуля прошла через мягкие ткани неба и несколько раз отрикошетировала внутри черепа.

Хемингуэй глядел на труп, потом посмотрел на меня с выражением, которого я никогда не забуду. В нем не было торжества, сожаления или отчаяния. Единственное выражение, которым я могу его описать, – это бесстрастный могучий интеллект. Хемингуэй „фиксировал“ происходящее: он запоминал не только то, что видит, но и запахи, мягкое покачивание „Пилар“, слабый вечерний бриз, неожиданный крик чайки, донесшийся со стороны входной протоки бухты, даже терзавшую его боль и его собственные ощущения. В первую очередь – собственные ощущения.

Потом Хемингуэй сосредоточил взгляд на мне и подошел ближе. Пляшущие черные точки опять начали сливаться в пелену, я почувствовал, что наручники соскальзывают с моих запястий, что я опять свободен… и больше ничто не мешает мне падать в темноту, в которой нет боли, где я свободен от всего происходящего и наконец могу уснуть вечным сном.

И вновь меня привели в чувство сильные удары по лицу и требовательный голос – на сей раз звучный тенор Хемингуэя, повторявшего:

– Будь ты проклят, Лукас! Не вздумай умереть! Не вздумай умереть, сынок!

Я напряг все силы, чтобы выполнить его просьбу.

Глава 30

В конечном итоге с того света меня вытащили братья Геррера. Роберто не обладал медицинским опытом своего брата, но знал и умел вполне достаточно, чтобы поддержать мою жизнь на обратном пути в Кохимар, где нас ждали доктор Сотолонго и его друг, хирург по профессии. Эрнест Хемингуэй также приложил руку к моему спасению.

О том, что происходило после гибели Дельгадо, я сохранил лишь обрывочные воспоминания. Впоследствии Хемингуэй рассказывал мне, что первым его побуждением было взять „Крис-Крафт“, на котором мы могли добраться до Конфитеса и Кохимара гораздо быстрее, чем на „Пилар“. Но когда он вскрыл аптечку и забинтовал мои раны, я на несколько минут потерял сознание и, очнувшись, понял, что он втаскивает меня в катер.

– Нет, нет… – пробормотал я, хватая его за руки. – Это судно угнано…

– Знаю, – отрезал Хемингуэй. – Катер „Южного креста“. Но это не имеет значения.

– Имеет, – возразил я. – Его ищет кубинская береговая охрана. А эти ребята сначала стреляют, а уж потом задают вопросы.

Хемингуэй остановился. Он знал, с каким удовольствием береговая охрана открывает огонь.

– Ты федеральный агент, – сказал он наконец. – Сотрудник ФБР и… как бишь его? ОРС. Ты реквизировал катер для осуществления своих функций.

Я покачал головой.

– Нет… больше не агент… меня ждет тюрьма. – Я рассказал Хемингуэю о своей полуночной стычке с лейтенантом Мальдонадо.

Хемингуэй вновь уложил меня на подушки, сел рядом и потрогал свою голову. Он забинтовал рану на черепе, но сквозь белую марлю уже просачивалась кровь. Должно быть, рана причиняла ему ужасную боль.

– М-да, – сказал он. – Если мы привезем тебя в больницу на „Крис-Крафте“, нам несдобровать. Капитан „Южного креста“ может предъявить тебе обвинения, и даже хотя Мальдонадо мертв, его босс, Хуанито Свидетель Иеговы, вероятно, знал, что лейтенанта послали убить тебя.

Я опять покачал головой, и перед моим глазами вновь заплясали черные точки:

– Никаких больниц.

Хемингуэй кивнул.

– Если мы поплывем на „Пилар“, то сможем радировать нашим и попросить, чтобы они подготовили доктора Сотолонго. Или даже доставили его в Нуэвитос или другой попутный порт.

– Разве Дельгадо не испортил рацию? – спросил я. Мне было невыразимо приятно неподвижно лежать на мягком кормовом сиденье и смотреть в чистое небо. Там не осталось ни облачка. Буря миновала.

– Нет, – ответил писатель. – Я только что проверял.

Должно быть, Дельгадо попытался включить ее и увидел, что она не работает.

– Разбита? – с трудом выдавил я. Мои мысли вновь начинали смешиваться. Внезапно я вспомнил, что Хемингуэй ввел мне ампулу морфия из армейской аптечки. Неудивительно, что меня охватили лень и оцепенение.

Хемингуэй качнул было головой, но тут же негромко застонал.

– Нет, – сказал он. – Я вынул несколько ламп и спрятал их. Мне потребовалось свободное место.

Я посмотрел на него, прищурясь. То ли волнение в бухте усилилось, то ли у меня опять закружилась голова.

– Место?

Хемингуэй показал мне пачку бумаг в буром бумажном конверте.

– Место для абверовских документов. Я решил спрятать их куда-нибудь, прежде чем отправляться в бухту Манати на встречу с тобой. И очень рад, что сделал это. – Он нехотя прикоснулся к окровавленной повязке на голове и посмотрел по сторонам. – Ладно. Поплывем на „Пилар“.