Колокол по Хэму

Был безоблачный день, «brizas» — так местные жители называли северо-восточный муссон — принес прохладу, но был слишком слаб, чтобы поднять волну в водах Гольфстрима. Хемингуэй пребывал в радужном настроении и показывал сыновьям береговые ориентиры — Ла Терреза, огромный старый дом, в котором находился их любимый прибрежный ресторан, высокое дерево позади Ла Терреза, под которым писатель частенько сиживал, выпивая и болтая с местными рыбаками, а потом он предложил мальчикам попытаться отличить рыболовов от «guarijos», кубинских крестьян, на расстоянии трехсот ярдов и более.

— Мы не можем разглядеть их лица на этой дистанции, папа, — возразил Грегори.

Хемингуэй рассмеялся и положил руку на плечо младшему сыну.

— Тебе нет нужды видеть их лица, Джиджи. Понимаешь, «guarijo» очень нервничает, когда едет к морю или в город. Он надевает выходную рубашку со складками, обтягивающие брюки, широкополую шляпу и башмаки для верховой езды.

— Ну да, конечно! — воскликнул Патрик, забравшийся на ходовой мостик с сильным биноклем. — Ты уже рассказывал об этом, папа. И еще они всегда берут с собой мачете. Их можно разглядеть даже без оптики.

Грегори кивнул, уютно устроившись в отцовских объятиях.

— Да, теперь я вижу, папа. Крестьянина легко отличить по костюму. А как насчет рыбаков?

Хемингуэй вновь рассмеялся и указал на Фуэнтеса, который стоял в непринужденной позе на узком карнизе рубки по правому борту яхты.

— Рыбаки — веселые и самоуверенные парни, Джиджи, — ответил он. — Носят все, что им заблагорассудится — старую одежду, лохмотья, тряпки. И если ты посмотришь в бинокль Мышонка, то сможешь отличить их от «guarijos» по загорелым, мозолистым, покрытым шрамами рукам.

— Но крестьяне тоже загорелые, — сказал младший.

— Ты прав, Джиджи, но волосы на их руках темные. Однако даже на расстоянии ты можешь заметить, что волосы на руках рыбаков выгорели — они выбелены солнцем и солью.

— Да, папа, — отозвался мальчик, хотя к этому времени яхта отошла от берега так далеко, что фигурки рыбаков были едва видны, а тем более — их обнаженные руки.

В тот день мы шли юго-восточным курсом вдоль северного побережья Кубы. Мы рассчитывали заночевать на новой маленькой базе кубинского военно-морского флота на крохотном острове Кейо Конфитес, а утром отправиться к востоку на поиски пещер и «Южного креста». Воды Гольфстрима переливались синевой и пурпуром, в небе не появлялось ни облачка, с востока продолжал задувать мягкий «brizas», и море было усеяно бесчисленными рыбачьими лодками и прогулочными яхтами, большинство которых шли под парусом из-за нехватки горючего в военное время. Это был прекрасный день для плавания, но идиллия закончилась, едва стало известно, что «старший офицер» Уинстон Гест забыл погрузить на борт три упаковки пива, объявленные Хемингуэем минимальным количеством для шести-, семидневного похода. Я сидел внизу, делая заметки и размышляя о последствиях, которыми грозило свидание Дельгадо на сигарной фабрике, когда с палубы донеслись крики и ругань на испанском, английском и французском языках. Я взбежал по трапу, решив, что на поверхность поднялась немецкая подлодка — чего они почти никогда не делали в дневное время, — и нас вот-вот возьмут в плен или потопят.

Все, даже мальчики, громко проклинали Геста за забывчивость. Миллионер неподвижно стоял у штурвала, его щеки постепенно багровели, но глаза были опущены, а выражение лица становилось все более виноватым.

— Ладно, не бери в голову, Волфер, — сказал Хемингуэй, прерывая поток ругани. — Надеюсь, мы получим пиво на Кейо Конфитесе вместе с остальными припасами.

— А если нет, — с угрозой произнес Синдбад, — мы поднимем мятеж и вернемся на Кубу.

— Или поплывем до Майами, — подал голос Пэтчи Ибарлусия.

— Может быть, пиво найдется в секретных пещерах немцев, — сказал Патрик. — Ледяное баварское пиво, спрятанное в глубине пещеры среди штабелей бочек с горючим.

— Баварское пиво, квашеная капуста и сосиски, — простонал Грегори. — Но мы будем вынуждены прорываться сквозь охранные посты с рычащими немецкими овчарками.

— Я подожгу сеньора Геста и напущу на него собак, — посулил Синдбад.

— А мы прорвемся внутрь, пока они будут терзать Волфера, — добавил Патрик с ходового мостика. — Оставим весь подводный флот Германии без выпивки и жратвы. Боевой дух нацистов упадет, и они покинут Карибы. Нас наградят серебряным крестом.

— И золотыми открывалками для бутылок, — добавил Ибарлусия.

Фуэнтес, следивший за происходящим сузившимися глазами, со страдальческим выражением на лице заявил:

— От этих разговоров о пиве у меня разыгралась жажда.

Хемингуэй поднялся по трапу на ходовой мостик и встал к штурвалу. Гест, до сих пор управлявший яхтой из рубки, вздохнул и уселся на скамью.

— Смелее, парни! — крикнул Хемингуэй. — С господней помощью наши испытания скоро подойдут к концу!

Я покачал головой и спустился вниз, продолжая размышлять о лжи и коварстве, грозивших захлестнуть «Хитрое дело».

Глава 19