Колокол по Хэму

— Нет, — ответил Роберто Геррера с носа шлюпки. Гест и Ибарлусия пытались удержать некий предмет, издававший стоны, будто ребенок, которого душат, но Геррера заслонял его.

— Они видели «Южный крест»? — допытывался писатель.

— Ага, — откликнулся Геррера. Шлюпка приблизилась к яхте на расстояние менее шести метров, и визг стал оглушающим.

— Что-нибудь из продовольствия? — осведомился Фуэнтес.

— Только бобы, — крикнул в ответ Ибарлусия. — Двадцать три банки бобов. И еще это. — Они с Уинстоном Гестом подняли в воздух визжащую свинью.

Патрик и Грегори рассмеялись, хлопая себя по голым ногам. На лице Хемингуэя отразилось отвращение.

— Зачем вы тащите ее на борт на ночь глядя? Хотите, чтобы проклятая тварь спала вместе с нами?

Ибарлусия обратил к нам сияющую улыбку. В сумерках его зубы казались белоснежными.

— Если мы оставим свинью на берегу, солдаты на завтрак полакомятся беконом, а на обед — бутербродами с ветчиной, и вряд ли они с нами поделятся.

Хемингуэй вздохнул.

— Оставьте животину в шлюпке. А ты... — прорычал он, указывая на Синдбада, который заливался грубым хохотом, стоя рядом с ним, — ты утром вычистишь «Крошку Кида».

* * *

Когда по соседству визжит свинья, а на яхте, занимая каждый сантиметр горизонтальной поверхности, храпят, постанывают и пускают газы девять мужчин, уснуть не так-то легко.

Около трех утра я поднялся по трапу на ходовой мостик;

Уинстон Гест стоял на вахте, выпрямившись и облокотившись о поручень. Я так и не понял, чего мы, собственно, ждем.

Может быть, Хемингуэй опасается, что у рифа всплывет немецкая подлодка и расстреляет кубинский барак?

— Прекрасная ночь, — прошептал Гест. Я встал у поручня напротив. Ночь действительно была славная: на берег с шелестом набегали волны, их фосфоресцирующие завитки почти сливались с сиянием Млечного Пути, протянувшегося в черном куполе над нашими головами. В небе не было ни облачка.

— Не спится? — спросил миллионер. Мы находились всего в двух метрах над головами людей, лежавших на матрацах вокруг рубки, но плеск волн о корпус яхты, ветер и шум прибоя заглушали наш шепот.

Я покачал головой.

— Тревожитесь из-за завтрашнего дня? — допытывался Гест. — Думаете, в пещерах притаились подлодки?

— Нет, — тихо ответил я.

Гест кивнул. Даже в тусклом свете звезд я видел его обожженные солнцем щеки, и нос, и легкую улыбку.

— Я тоже не боюсь, — сказал он. — Наоборот, хотел бы, чтобы они там оказались, и мы поймали хотя бы одну.

Тем, как Гест произнес эти слова, он напомнил мне ребенка, который хочет звездочку с неба. Если Гест действительно агент — Британии или другой страны, — то он чертовски хороший актер. Однако, как я уже упоминал, все люди нашей профессии обладают этим даром.

— Вы заметили, что Эрнест читает при свете фонаря, пока остальные спят? — спросил Гест.

Я кивнул.

— Знаете, что он читает?

— Нет. — Я от всей души надеялся, что речь идет не о какой-нибудь чепухе вроде «новых распоряжений».

— Одну из рукописей Марты, — сообщил Гест, понизив голос до такой степени, что из-за шума прибоя я едва разобрал его слова. — Книгу, над которой она сейчас работает;

Марта прислала ее из своего дурацкого путешествия. «Пурпурная орхидея», или что-то в этом роде. Она хочет, чтобы Эрнест прочел ее и выразил свое мнение. Именно этим он сейчас занимается... отстояв за штурвалом четырнадцать часов.

Я кивнул и посмотрел на кубинский барак, сверкавший в свете звезд. После наступления темноты там некоторое время горела лампа, но маленький гарнизон лег спать довольно рано.

— Да, эти бедолаги застряли тут надолго, — заметил Гест. — Эрнесто сказал, что офицера загнали на этот островок за то, что он спал с женой командира, а остальные двое отбывают наказание за мелкое воровство.

Я кивнул. Я поднялся на мостик не для того, чтобы почесать язык, но если Гест хочет поболтать, что ж, ради бога.

Я продолжал размышлять о двух радиопередачах, которые перехватил днем.

— Кстати, о женах, — прошептал Гест. — Как она вам понравилась?

— Кто? — Я не имел ни малейшего понятия, кого он имеет в виду.

— Марта. Третья супруга Эрнеста.

Я пожал плечами.

— Должно быть, у нее стальные нервы, если она до сих пор катается вокруг Кариб на маленькой лодчонке.

Гест фыркнул.

— Вы хотели сказать — стальные яйца, — чуть слышно прошептал он. — Марта всегда считала, что именно она настоящий мужчина в семье.

Я окинул взглядом крупное тело Геста, силуэт которого выделялся на фоне светящихся волн, перехлестывавших через риф. После секундной заминки он продолжал торопливым шепотом:

— Эрнест показал мне несколько страниц книги, которую она пишет... роман о муже и жене, которые живут в усадьбе, похожей на финку «Вихия». Муж ходит босиком, в шортах, всегда грязный, слишком много пьет, говорит одни глупости и так далее. Эта книга взбесила меня, Лукас. Совершенно очевидно, что Марта описывает Эрнеста, выставляя его в дурном свете. А он, уставший как собака, с больной головой после четырнадцатичасовой погони за субмаринами под палящим солнцем, на полном серьезе читает ее стряпню и делает пометки. Марта просто использует его, вот и все.