Колокол. Повести Красных и Чёрных Песков

— Ну-с, тогда приступим к дальнейшему экзамену. — Яковлев на минуту как бы задумался. — Скажем так. Коли вам, Ержанов, предстоит произвести измерение поля в горизонтальном счислении, то какой инструмент употребляется в таком деле?..

Маленький Ержанов, ни секунды не думая, умножал и делил данные ему числа, производил триангуляцию[71]. Яковлев со скрытой снисходительностью посматривал на подчиненных. Он самолично водил киргизских воспитанников на съемку местности.

Лекарь Кульчевский, болезненный худой человек, расспрашивал по своей части. По содействию коменданта он объяснял в школе, как распознавать болезни и что делать в первой поре при их обнаружении.

Петлин второй покраснел и, щипая пробившийся ус, спросил:

— Позвольте узнать у вас, господин… воспитанник, каковые вам известны города и страны помимо России.

Ержанов отвечал бойко и не смущаясь:

— Ежели называть сопредельные с кайсацкой степью, то на юге это Хива, Бухара и Коканд с расположенными позади них Персией да Кашгарией, а дальше еще Индией. На востоке же Китайская империя с завоеванными ойратами и прочими племенами. Большое государство в мире еще Великобританское королевство. Кроме него в части света Европа состоит также Французская империя, где главный город Париж…

Все спрашивали по очереди, что хотели. Отец Василий со всегдашней своей робостью неслышно двигал по стулу своим большим телом. Знали, что из-за каких-то писем, посланных в Оренбург из укрепления, пригласили также его на испытания в киргизскую школу.

— Дозвольте и мне осведомиться, — покашляв, решился спросить он наконец. — Как вы, молодой человек, предполагаете понимать веру? В общем смысле, ежели сказать…

Наступила тишина. Но воспитанник не смутился вопросом.

— Хоть праотец общий у всех, земные народы имеют различные верования. Так, иудеи чтят одного только, единого бога, христианские народы, кроме того, чтят как сына божьего пророка Ису и матерь его Мариам, народы же магометанские считают, что божье откровение открылось людям через пророка Мухаммеда. Есть еще индийская и китайская веры. Всякая вера в своем народе учит не лгать, почитать родителей, быть добрым к людям. Так что благодаря ей общежительствуют они. В вере выражают люди свою совесть и дают в наследство детям.

— Так… Все так, — соглашался отец Василий, посматривая на других и словно бы призывая порадоваться с ним вместе. Офицеры переглядывались.

Четверо или пятеро воспитанников из поступивших в школу ко дню ее открытия тоже изрядно разговаривали по-русски, читали на память истории, спрягали и склоняли. Другие путались, но смысл понимали. Яковлев говорил с ними по-киргизски, и они бойко отвечали ему. У начальника укрепления был победный вид, словно это он их всему выучил.

К концу предложено было свободное чтение. Вызывались теперь по собственной воле. Тонкошеий мальчик со смуглым красивым лицом читал, призакрыв глаза:

«Ни зашелохнет, ни прогремит. Глядишь и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла…»

Проверяя себя, слушал он ответы на экзамене. С маленьким Кабылом Ержановым все было ясно с самого начала. Когда он еще в первый год приехал к управляющему дистанций служащему бию Ержану Есмагамбетову, тот сказал:

— Ладно, Кабыл пойдет к тебе. Он у меня одиннадцатый. Пусть этот по-русски учится.

— Учеба принесет пользу вашему сыну, агай, — объяснял он.

— Да, один сын — Абдильда у меня в Бухаре постигает истинную веру в медресе. А этот пусть дистанцией правит. Русские бумаги станет читать. А то мне их все писарь-мишар читает, а проверить не могу.

— Есть и другие у вас дети, агай, — заметил он.

— Пусть казахским делом занимаются, от скота прибыль получают, — отрезал бий.

Пока они говорили, совсем маленький круглоголовый мальчик с большими ушами сидел у входа в юрту, и только черные глаза не отрывались от гостя. Когда собирался он уезжать, тот у стремени. И потом все смотрел ему вслед.

Через неделю в ворота постучали ручкой камчи. Большой добродушый казах, не слезая с лошади, заглядывал во двор. На другой лошади сидел этот самый Кабыл Ержанов, придерживая руками мешок с казы[72], больше его самого.

— Ай, не ест, не пьет совсем, учиться хочет, — объяснил словоохотливый казах. — Ержан-ага сказал: отвези его к мугалиму, который приезжал. Покоя с ним никакого нет…

Тут сразу было видно, что не думает о приготовленном ему месте Кабыл Ержанов. Домой на вакацию мальчик не поехал, и в первый год прошел все, чему мог выучиться в школе. С одинаковой серьезностью относился Ержанов ко всему: к счету или к словесности — и прочитал все, что было в доме и в комендантском шкафу.

— Кабылу надлежит дальше учиться, — объяснял он приехавшему весной бию Ержану. — В Оренбурге есть кадетское училище, имеются и другие…

— Зачем это ему? — спросил Ержан-ага.

Как было ответить? Он отвел глаза и заговорил о том, что вот ученые люди становятся большими начальниками, даже генералами. Должность султана-правителя тоже может в будущем исполнять такой человек.

Ержан-бий остро посмотрел на него:

— Ладно, пусть учится!