Колокол (СИ)

Олег отвернулся и встал спиной. «Обидчивый, а ведь он меня отлично понял еще тогда, в песках Африки, когда сам под знаменем ходил истину насаждать» — подумал я и на секунду унесся в воспоминаниях на много веков назад. Собственно ничего с тех пор и не изменилось, как убивали себя люди за мнимые богатства, так и продолжают убивать. Порода человеческая звериная, коварная, жестокая. Звери ценят свой род, защищают свой род. Человек утратил еще тысячи лет назад первейший инстинкт сохранения рода, переродился в иного зверя, но все еще остался человеком. Пройдут века, а главным врагом человека так и останется сам человек. Какие мы, такие и они.

— Олег, сказал я, выйдем на улицу.

Мы вышли, солнце уже вскрылось за тучами, ветер колыхал желтые листья в лужах. Мимо нас бежал невысокий пожилой худощавый мужчина с огромным коричневым кожаным портфелем, который был набит бумагами так под завязку, что вот еще пару папок, и он просто лопнет. Мужчина остановился и посмотрел на нас.

— Надо его остановить, я чую оборотней неподалеку, — сказал Олег и сделал было движение вперед, но я его остановил мыслью: «Нет, он выбрал свой путь уже давно. Мы есть его последний знак, но судьбу свою он понял лучше чем ты, хотя и не знает об этом».

Через минуту мужчина торопливо направился в сторону пересечения дворов.

Я позвонил и вызвал машину на пресечение улицы Восстания и Лесной.

Агафон сидел как на иголках, вот уже как час назад должен был появиться Павел Георгиевич, что-то шло не так. Его оппонент сидел уверенно, его самодовольство сквозило из жабьих глаз. Он был слишком толст для своих лет, голова прямо переходила шею и дальше расширялась до бочкообразного тела на тонких ножках.

Наталья Ивановна вошла в студию, вид у нее был бледный, от обморока ее удерживала лишь стальная выдержка, которой она научилась за долгие годы работы с Павлом Георгиевичем в газете, но нервы предательски отказывали.

— Уважаемые господа, — обратилась она, — к сожалению, Павел Георгиевич не будет сегодня вести передачу, — она собралась с силами, — у нас замена, программу будет вести Антон Филиппов.

Подошел молодой ведущий канала и поздоровался с каждым из участников.

— А что это Павел Георгиевич нас игнорирует? Все-таки можно был бы отложить свои дела, — самодовольно сказала жаба.

— Вы знаете почему! — сорвалась Наталья Ивановна, в ее глазах вспыхнули огни ненависти. Антон, обняв ее за плечи, мягко увел ее, под аккомпанемент потока обвинений в неуважении к фигуре государственного чиновника, причем не самой малой фигуре.

— Успокойтесь, Наталья Ивановна, может информация ложная, может Павел Георгиевич просто опаздывает, — успокаивал ее Антон.

— Нет, Антош, нет. Звонил Дима из фонда, его настигли оборотни. Она затряслась в беззвучном плаче, но тут, же сделала над собой усилие. — Не подведи, Антош, Павел Георгиевич в тебя верил, не подведи.

Антон передал Наталью Ивановну другим сотрудника, они повели ее на кухню, и направился в студию, через пять минут начинался эфир.

В этот пятничный вечер вся страна прилипла к экранам. Ни разу в современной истории ни один информационный канал не привлекал столько внимания простых граждан. Более чем годовая Кампания восставшей из небытия как феникс народной партии достигла своей кульминации. Многотысячные митинги и шествия, прокатившиеся волной по всей стране, заставили верхушку считаться с партией как с серьезным соперником. Ни повсеместное восхваление Наместника, фильмы, песни о подвигах, выступления деятелей искусства, беспричинные праздники и даже масштабные молебны в защиту веры и порядка жрецов, не смогли остановить рост популярности партии. Люди искали отдушину, и они ее нашли в ней.

«Мы не колония!

Мы не рабы!

Верните нам нашу землю!»

— скандировали тысячи людей в разных городах. Стены домов были исполосованы лозунгами, рабочие и служащие низких сословий устраивали стачки, требуя улучшений условий труда, повышения зарплат — начало просыпаться сознание народа, былая рабская покорность вытеснялась из умов людей революцией, люди требовали перемен.

И вот настал день, последний день перед периодом «Гласа народа», когда каждый житель мог выбирать свой путь, свою жизнь. Традиция сохранилась с древних времен, но после Великого Марша она трансформировалась в простое голосование за какую-либо из активных сторон, а точнее за одну. Так что период «Гласа народа» превратился в дополнительный праздник, когда власть спаивала народ дармовым зельем, одурманивая и без того пустые головы.

Агафон говорил своим сторонникам, что «Нельзя привлечь на свою сторону всех, но надо заставить как можно больше людей думать, мыслить, решать!».