Колокол (СИ)

Лю с сомнением посмотрел на Рашида, но спорить не стал. Через полчаса они шли по тихой заставленной автомобилями улочке в сторону площади Восстания.

Рашид, помолодев на двадцать лет, шел в хорошо подогнанном сером костюме. Белая рубашка была расстегнута, обнажая загорелое тело южного человека. Это был уже не тот старик, каким его нашел Николай в прошлый раз. Рашид дал себе уговор не терять себя, хватит, лучше смерть.

Лю надел старую кожаную куртку и джинсы. Огромный желтый логотип западного автоконцерна выглядывал из под полей куртки на черной заношенной футболке. Лю всегда так одевался в этой стране. С его внешностью не стоило щеголять, зачем будоражить неокрепшие умы молодежи.

Вдалеке показался небольшой кортеж, который двигался против движения односторонней улицы, не обращая внимания на прохожих, отпрыгивающих от блестящих черных боков колесниц.

Лю и Рашид остановились и, зайдя в небольшую арку, стали ждать.

Проход под аркой уводил в заброшенный двор, откуда тянуло прохладой и сыростью. Рашид потер нос рукой, вместе с запахом сырости, стали доносится дуновения человеческой жизни.

Кортеж остановился за два дома от арки. Десять охранников вальяжно вышли из огромных сараев и окружили толстым кольцом одну из машин. Дверь отворилась, и из машины выкатился маленький человечек. Он был на голову ниже своих амбалов, но весил никак не меньше их. Тяжело дыша, он направился к одному из подъездов, скрываемый спинами мордоворотов.

Толстые пальцы неуверенно сжимали небольшую папку, которая постоянно пыталась вывалиться на тротуар. Было видно, как тяжело ему давался каждый шаг.

— Вот она, тяжелая государственная работа, — многозначительно произнес Рашид, — это тебе не на галерах веслами махать.

Лю кивнул в знак понимания. В былые времена он бы со своими отражениями быстренько было допросил всех, но времена меняются, теперь мы лишь наблюдатели.

Рашид вздохнул и жестом показал то, чтобы он сейчас сделал. Тут уже Лю не сдержал улыбки, все-таки методы Рашида бывали очень полезны в их работе, несмотря на все упреки со стороны товарищей по работе.

Процессия зашла в подъезд, и пара вурдалаков встала возле двери, тупо вертя бычьей шеей.

— Идем, — уверенно проговорил Лю. Рашид с удивлением посмотрел на него, но поняв маневр, широко улыбнулся.

— Как есть войдем или поиграем немного?

— Пока не будем будоражить, — тихо проговорил Лю и движением руки остановил охранников, собиравшихся уже было прикрикнуть на приближавшихся к ним китайца в старой одежде и южного денди.

Прохожие с удивлением смотрели на охранников, которые застыли в немой позе, смотря куда-то в сторону, где никого не было. Дверь распахнулась и тут же закрылась. Оцепенение прошло, вурдалаки вертя головами непонимающим взглядом смотрели друг на друга.

Лю и Рашид не спеша поднимались по ступенькам большой парадной лестницы. Старый дом приглашал их к себе, доброжелательно отвечая на их шаги гулким эхом. Они поднялись на второй этаж. Вурдалаки сидели на старых, обшитых коричневым дерматином диванах и о чем-то в полголоса разговаривали. Они даже не повернули голову, когда мимо них пронесся легкий ветерок. Один только размял шею и выдохнул со злобой: «Сквозняки чертовы, когда все это старье снесут уже».

Дверь зала тихо скрипнула и бесшумно закрылась. Перед взором ветра открылся просторный зал, по центру которого стоял большой овальный стол. За столом восседал весь цвет нации: от председателей основных политических сил, до руководителей каналов и главных редакторов газет. Толстый перерожденец сидел справа от входа, и не переставая вытирал вспотевший лоб и шею бежевым платком. Этот подъем дался ему довольно тяжело.

— Почему мы не собрались в основном здании? К чему вся эта конспирация в хлеву? — возмущенно спросил русый мужчина лет тридцати пяти с неряшливой бородой клинышком с несколько дебильноватым выражением лица и явно выраженным брюшком.

— Ты бы молчал, Пархоменко, забыл, с чьего блюда кормишься, пес?! — неожиданно твердо взревел толстяк, гневно сверля глазами лидера националистического движения.

— Да просто спросил, — согнувшись, проговорил бородач, — место хорошее, я не против, мне даже нравится.

— Чмо, необразованное, — тихо проговорил франт, в золотой оправе, поправив чуть съехавший платок на шее.

— А всяких там гомосеков вот где держал! — вскрикнул вдруг бородач и показал неприличный жест франту.

— Молчать! Вы не на арене! Мне тут не надо играть, играйте вон для них! — завопил толстяк, тыча пальцев в окно, — а ты, Пархоменко, ты у меня быстро вылетишь, если в субботу не соберешь десять тысяч на улице, понял меня?

— Соберу, я же обещал, мои придут, все будет как надо, — ответил бородач, почтительно склонившись в сторону толстяка.