Колокола Истории

Понятно, что отсутствие надежд на помощь Запада, которые у нас почему-то особенно питали в течение последних лет, может многих напугать не меньше, чем книга Шпенглера «Закат Европы» напугала некоторых русских людей в начале 20-х годов. «Неужели, — спрашивал я себя, — Шпенглер действительно прав, неужели к Европе и впрямь приближается смертный час? Но если так, то кто спасет Россию?» — писал Федор Степун. [38]"Привыкли верить мы, что нам без немцев нет спасенья», — отвечу я ему словами Чацкого, а точнее — Грибоедова. Поэтому строки из пролетарского гимна «Никто не даст нам избавленья» оказываются очень актуальными. Свобода от иллюзий — один из источников силы. Лозунг гимна «пролетариев», которые сажали в лагеря, логично дополнить лозунгом непролетариев и пролетариев, которых в эти лагеря сажали: «Не верь, не бойся, не проси». В частности, помимо прочих: не верь Западу, не бойся его и не проси у него. Почему? Да потому, что у Запада свои интересы, и исходя из этих интересов, по крайней мере краткосрочных и среднесрочных, он будет действовать так, как он действует. Политики и бизнесмены, как правило, живут в краткосрочной перспективе, в перспективе краткосрочной выгоды. Именно этим объясняется политическая близорукость Запада в 20–30-е годы по отношению к Германии и СССР, в послевоенный период — по отношению к СССР, в последние годы — по отношению как к кризису в бывшей Югославии, так и к России (но уже иначе, чем в отношении CCCP).

Учет долгосрочной перспективы в политике или бизнесе — вещь настолько редкая, что от нее можно абстрагироваться. Полагаю, именно в долгосрочной общеисторической перспективе сильная Россия нужна Западу не меньше, чем он ей. Но, повторю, в даль истории мало кто смотрит. Синица в руках — это реально. Отсюда — конкретные, действия. Поэтому ясно, например, что Запад заинтересован в топливно-сырьевом развитии России (а нам нужен и ВПК) в сохранении некоторой напряженности между Россией и Украиной (а нам здесь нужно совсем другое). Запад будет поддерживать в России те политические силы, которые смотрят на Запад снизу вверх. Или поощрять тех ученых-обществоведов, предоставлять гранты тем, кто говорит на языке конвенциональной западной социальной науки, меря Россию в ее настоящем, прошлом и будущем западной меркой, используя западную терминологию и методику, набрасывая на незападную реальность западную дисциплинарную сеть. Запад будет поддерживать тех экономистов (и те правительства), которые станут слушать Международный валютный фонд (МВФ). Показательно, что, когда в начале 1994 г. МВФ попытался учить несколько крупнейших американских корпораций и правительство США, жестко-насмешливая отповедь последовала незамедлительно. Смысл ее был таков: играйте, но не заигрывайтесь — не путайте Запад со странами Восточной Европы, СНГ и Третьего мира, им и советуйте.

О том, что Запад не сможет и не захочет реально помочь (в чем есть свой резон; резон этот не плох и не хорош, он реальность; плохи, т. е. вредны были надежды на помощь) можно было догадаться еще на рубеже 80–90-х годов, понять это сквозь рукоплескания Запада («давай-давай, рус-Иван, карашо!»), сквозь белозубые улыбки его лидеров. Ведь тогда, в конце 80-х — начале 90-х годов, Запад рукоплескал не СССР и не России, а их ослаблению, демонтажу — тому, что (и чего) уже можно больше не бояться, — элементарное геополитическое соображение, за которое едва ли можно предъявить Западу счет. Счет следует предъявлять тем, кто, подобно Буратино, думал, что их ведут и пускают на Поле Чудес (забыв при этом, что Поле Чудес — это свалка в Стране Дураков) растить золотые. Впрочем, предъявлять счет и поздно, и глупо. Падение коммунизма и распад СССР — объективный процесс, но вот формы его, особенно те, что связаны с геополитикой, могли быть намного более достойными или хотя бы менее болезненными. Могли бы — теоретически, но не практически. Причин тому — несколько. Остановлюсь на одной, быть может, не самой главной, но часто упускаемой из виду.

Думаю, Хрущевым заканчивается то поколение советских руководителей, которые не имели комплекса неполноценности по отношению к Западу. [39]У Ленина и его «гвардии» такого комплекса быть не могло, потому что они не отделяли себя от Запада, а в качестве персонификаторов антикапиталистической мировой революции ощущали свое превосходство над своими западными союзниками и противниками. Сталин и сталинцы, последним из которых был Хрущев, ощущали зловещее и циничное властно-интеллектуальное превосходство над западными лидерами. Вся история контактов Сталина с Черчиллем и Эттли, Рузвельтом и Трумэном показывает, что чувство превосходства имело реальную основу, Сталин практически все время переигрывал своих западных оппонентов. В этом смысле он был не так уж далек от истины, говоря младшим соратникам, что после его смерти «империалисты обманут вас как котят».