Колокола истории

«Политика — европейская роскошь?» — так афористически назвал свою статью П.Вебер-Шефер (см. 36). Да — роскошь. Да — европейская, если, конечно же, не отождествлять политику с властью и управлением вообще, а определять ее как взаимодействие лиц, не связанных друг с другом отношениями господства-подчинения, т. е. формально равных лиц, субъектов, агентов гражданского общества, общества, которое не обусловлено той или иной формой коллективной собственности, коллективного присвоения природы. С точки зрения любого небуржуазного общества, будь то «восточный деспотизм» или «советский коммунизм», политика — это роскошь, это то, что (как минимум) не является необходимым.

Зачем это?

В таком вопросе с позиций небуржуазных социумов и воплощающих их общественное содержание индивидов, не знающих ни гражданского общества, ни политики, есть своя социальная правда: зачем это, если общественная регуляция возможна без политики? Например, с помощью янычаров или «телефонного права». Это — непозволительная роскошь. Для капитализма же эта роскошь необходима — как и роскошь идеологии.

Политика, повседневность и идеология образуют некий узел или треугольник (пронизанный правом), который, заменяя для капитализма цивилизацию или будучи «капиталистической цивилизацией», должен придавать историко-культурную устойчивость капитализму как социально-экономической системе. Политизированная и идеологизированная («западный образ жизни») повседневность; повседневная политическая жизнь, ставшая благодаря газетам и телевидению частью быта — все это сцеплено в некую форму, которая на капиталистическом Западе заняла «нишу», в других обществах принадлежащую цивилизации. Так оно и было в течение последних двухсот с небольшим лет. А что же ныне?

Ныне Капиталистическая Система действительно вступает в постидеологический век, как бы (но только как бы) оказываясь в эпохе до Великой французской революции или, в лучшем случае, в хронологической зоне между 1789 и 1848 гг. Но, подчеркиваю, это — в лучшем случае. Что касается политики, которая есть святая святых публичной жизни буржуазного общества, то и здесь не все так просто и не все так гладко. Нет, политика, в отличие от идеологии, еще не отмерла. У нее более сильный пульс, чем у государства. И все же есть ряд тенденций и явлений, которые в перспективе могут угрожать политике как искусству самоуправления, основанному на рациональных принципах.

Это отступление рациональных теорий и ценностей, универсалистских схем и принципов, вытеснение их этнокультурными, фундаменталистскими формами. Это и активный выход на политическую арену различных меньшинств, от сексуальных до этнических, воспринимающих политику просто как власть. Показателен термин, который Ференц Фехер и Агнес Хеллер употребили для характеристики политики в США, — «биополитика». Центральными вопросами политической жизни США стали раса, гендерные отношения и здоровье. Иными словами, происходит «биологизация» политической борьбы, ее объектами становятся не столько социальные, сколько биологические характеристики. А если добавить сюда экологистов — то и природные. Ясно, что уже наличие и хотя бы какой-то успех, не говоря о победе, движений меньшинств разрушает структуры повседневности, т. е. объективно работает на «серые зоны», на «зону неправа». На асоциала.

Пока все эти явления кажутся, особенно из России, из «вне-Запада», случайными, маргинальными, преходящими. Но ведь именно так характеризовали ослабление государства как института в начале 70-х годов. А сейчас некоторые уже пишут об упадке этого института. Так, может, довольно смеяться над Марксом, каким бы лично неприятным ни оказался и ни был на самом деле этот Бородач из Трира? Ведь он оказался прав — во многом. В том числе и насчет отмирания государства. Вообще смеяться над великими мыслителями — дело неблагодарное. Они, как правило, редко ошибаются. Сказал, например, Шпенглер: «Закат Европы». И ведь оказался прав. Та Европа — закатилась. Но это — к слову.

Конечно, при всех потрясениях устойчивой остается повседневность, буржуазный быт, тяготеющий к роскоши. Эта субстанция. Но сохранится ли этот быт в таком своем виде в случае ухудшения положения значительной части среднего класса? Едва ли. Есть ли у буржуазной, имитирующей роскошь повседневности смертельный, заклятый враг, ее потенциальный могильщик? Есть. Это — асоциал, о котором уже говорилось. То, что Э.Баладюр назвал «зоной неправа», можно назвать также «зоной неполитики» (а просто — власти, силы, насилия), «зоной неидеологии» и, главное, «зоной не повседневности» — в смысле безбытности, В асоциальной зоне повседневная жизнь сведена к минимуму существования. Ничего, кроме этого, нет. Нет буржуазного, социально организующего быта как слоя роскоши над повседневностью. Зона неправа — это повседневность без роскоши, без политики, без идеальных ценностей.