Колокола (пер.Врангель)

Но голоса они не лишились. О, напротивъ, у этихъ колоколовъ сильные, могучіе и звучные голоса, звуки которыхъ разносятся на далекія пространства на крыльяхъ вѣтра. Да и сами по себѣ голоса ихъ были достаточно мощны, такъ что ихъ далеко было слышно и безъ вѣтра. Какъ только онъ дѣлалъ попытку идти имъ наперекоръ, они смѣло принимали вызовъ и всегда побѣдоносно достигали цѣли: они веселыми звуками касались напряженнаго слуха людей, проникали темною грозною ночью въ жилище бѣдной матери, склонившейся у изголовья своего больного ребенка, или несчастной, одинокой женщины, мужъ которой былъ въ морѣ… И звонъ ихъ былъ такъ могучъ, что не разъ побѣждалъ на голову сѣверо-западные шквалы… да именно «на голову», какъ выражался Тоби Веккъ. Хотя его большею частью и называли Тротти Веккъ, однако, настоящее его имя было Тоби, и никто не могъ передѣлать его въ другое кромѣ Тобіаса, не имѣя на то спеціальнаго разрѣшенія парламента, такъ какъ онъ былъ въ свое время окрещенъ такъ же правильно, какъ и колокола, съ тою лишь разницею, что его крестины были менѣе пышны и не являлись общественнымъ праздникомъ.

Что касается меня, то я не стану возражать противъ приведеннаго выше мнѣнія Тоби Векка, такъ какъ я ни мало не сомнѣваюсь, что онъ имѣлъ достаточно случаевъ, чтобы хорошо его обдумать и выработать. И такъ все, что ни говорилъ Тоби Веккъ, я повторяю за нимъ и всегда готовъ постоять за него, хотя это и и не совсѣмъ легкая задача, такъ какъ нашъ другъ Тоби Веккъ былъ посыльнымъ и всѣмъ было извѣстно, что мѣсто его стоянки было рядомъ съ церковными дверями, гдѣ онъ и простаивалъ съ утра до вечера, въ ожиданіи какого нибудь порученія.

Нечего сказать, хорошенькое это было мѣстечко зимою! Въ кого же онъ тамъ и обращался: онъ отмораживалъ себѣ щеки; носъ становился сине-краснымъ, глаза слезились; ноги коченѣли; зубы чуть не крошились, — такъ онъ ими щелкалъ! Не совсѣмъ-то бѣдному Тоби было по себѣ!

Вѣтеръ, въ особенности восточный, накидывался на него съ остевенѣніемъ изъ за угла, какъ будто нарочно сорвался съ двухъ концовъ свѣта, чтобы угощать его пощечинами. Часто казалось, что вѣтеръ обрушивался на него именно въ такую минуту, когда онъ этого никакъ не ожидалъ. Вылетѣвъ съ неимовѣрною стремительностью изъ за угла площади, вѣтеръ мчался мимо несчастнаго и вдругъ возвращался, какъ бы радуясь тому, что опять встрѣтилъ его и, казалось, ревѣлъ: «а! вотъ онъ! Я опять держу его!»

Тщетно тогда натягивалъ Тоби себѣ на голову свой маленькій бѣлый передникъ, подобно тому, какъ дурно воспитанныя дѣти, закрываютъ глаза полами своей одежды. Напрасно вооружался своей небольшой тростью, какъ бы выходя на бой съ непогодою. Кончалось тѣмъ, что его слабыя ноги начинали невѣроятно дрожать, онъ поворачивался то направо, то налѣво; то съеживался, то сгибался, — но что бы онъ ни предпринималъ, ничего не помогало. Онъ былъ до того измученъ, истерзанъ, избитъ, почти сшибленъ съ ногъ, что только какимъ то положительнымъ чудомъ, онъ не былъ сотни разъ поднятъ на воздухъ на подобіе цѣлыхъ колоній лягушекъ и другихъ неустойчивыхъ тварей, и не упалъ потомъ на землю, гдѣ нибудь за тридевять земель, на удивленіе туземцевъ какой нибудь дикой мѣстности земного шара, гдѣ еще никогда не видывали посыльныхъ.

Но бурная, вѣтреная погода, несмотря на страданія, приносимыя Тоби, всегда являлась для него какимъ то праздникомъ, это не подлежитъ никакому сомнѣнію. Въ такіе дни ему казалось, что время не такъ медленно тянется въ ожиданіи заработка, какъ вь остальные дни. Борьба съ бѣшеною стихіею отвлекала ею вниманіе и возвращала ему энергію, когда голодъ и отчаяніе подкрадывались къ нему. Лютый морозъ, снѣжная мятель нарушали однообразіе его существованія и вызывали въ немъ какое то возбужденіе. Однимъ словомъ, такая погода дѣйствовала на него благотворно, но почему и какимъ образомъ это могло быть, остается для меня необъяснимымъ. Да, я думаю, что онъ самъ, бѣдный Тоби, затруднился бы объяснить это явленіе! Словомъ, счастливыми для Тоби днями были дни бурь, морозовъ, снѣжныхъ мятелей, а пожалуй еще и тѣ, когда шелъ градъ и разражалась гроза!

Напротивъ того, мокрая погода являлась для него сущимъ бѣдствіемъ! Эта холодная, пронизывающая до мозга костей сырость, окутывала его мокрымъ, липкимъ плащемъ. Хотя это и былъ единственный родъ мужского длиннаго пальто, которымъ обладалъ бѣдный Тоби, но я думаю, что онъ охотно бы отъ него отказался, еслибы это отъ него зависѣло.