Колокольчик в тайге

В один из майских дней пятиклассники сельской школы Митя Паклин и Сережа Хлызов отправились на рыбалку. Озеро, где они ловили гольянов — мелкую, но вкусную рыбешку, — называлось Домашним. В нем по берегам обильно росли тальник, осока, а посредине лежала лабза[10], и там виднелся мелкий березняк, уродливый по форме, но богатый капокорнем[11].

Ребята уселись в старый, непригодный для плавания бат, миновали широкую гладь озерного плеса и, поминутно вычерпывая воду из продырявленного бата, пристали к кромке лабзы.

День был тихий, безветренный, весеннее солнце светило ярко, и от этого вода казалась зеркально чистой. Над ней с криком кружили чайки. От светлого бора, окружавшего озеро, доносился еле уловимый запах хвои.

В тот день клев был хороший, и в банках, наполненных наполовину водой, плескались десятка два гольянов. Ребята уже хотели ехать домой, как вдруг их внимание привлек маленький дикий утенок, который вынырнул из воды недалеко от них и, как бы испугавшись своей смелости, нырнул обратно и показался у кромки лабзы. Энергично работая лапками, скосив глаза на рыбаков, он исчез в камышах. Затем из зарослей послышалось «пип-пип» и умолкло.

— Давай поймаем утенка, — предложил Митя своему другу.

— Как же, поймаешь его, — протянул Сережа. — Лабза большая, гоняйся за ним… Не заметишь, как в окно[12] попадешь.

— А почему он один, без утки? — спросил Митя и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я думаю, что утенок потерял мать. Мне говорили, что утки в поисках лучшего корма переходят вместе с выводком на другие озера. А этот просто отстал.

— Не пропадет, — уверенно произнес Хлызов. — Здесь ему хватит еды. Завтра его опять увидим. Дальше плеса никуда не уплывет. Да и зачем ловить? Он еще маленький.

— Мы его подержим на руках и отпустим.

Сережа махнул рукой:

— Ну его. Пускай плавает. Ты вот лучше вычерпывай воду из бата. Видишь, сколько ее набежало. Как бы ко дну не пошел.

Утонуть ребята не боялись — оба были хорошие пловцы. Порыбачив еще некоторое время, они поплыли домой.

Наступил вечер. Плесо опустело. Вечерние лучи закатного солнца легли на озеро, окрасив его в полусумрачные тона.

Оставшись один, утенок долго искал мать, оглашая воздух жалобным «пип-пип».

Первую ночь он провел между двумя кочками, тесно стоявшими друг к другу. Теплая майская ночь была полна каких-то неясных звуков, таинственных шорохов, и только где-то посредине лабзы ухала выпь. Каждый раз, заслышав этот звук, утенок сильнее прижимался к кочке. Неслышно пролетела какая-то ночная птица; недалеко от Пипа, так будем называть утенка, проплыла ондатра. При виде ее хищной морды, глянцевой при бледном свете луны, спинки с длинным крысиным хвостом у Пипа замерло сердце от страха. Инстинкт подсказал Пипу не шевелиться.

Рассвет застал его у кромки лабзы, в зарослях осоки. Всходило солнце, посеребрило гладь плеса и бросило теплые лучи на ожившую от птичьего гомона лабзу. Пип стремительно гонялся за мошкарой, подпрыгивая, ловил ее на лету, и в это солнечное утро ночные страхи, казалось, прошли для него бесследно. Зоркие глаза Пипа заметили, как из переулка к берегу, переваливаясь на коротких лапах, важно шла толстая утка. За ней дружно бежала стайка таких же маленьких, как он, утят. Гнала их к озеру женщина. Достигнув берега, утка с ходу плюхнулась в воду, утята последовали за ней. Постояв на берегу, женщина ушла. Пип настороженно смотрел на своих собратьев, затем набрался смелости, подплыл к ним поближе. Прошло немного времени, и Пип вместе с домашними утятами уже спокойно плавал между кустами старого засохшего тальника.

Утка знала, что здесь ее питомцам не грозит опасность с воздуха. Коршуну легче достать добычу на чистой от зарослей воде. В кусты, где плавали утята, он не бросится с высоты — может напороться на острые сучки, и тогда ему гибель. Но этого не знали глупые утята, и они не слушались матери, выплывали на плесо. И вот случилось непоправимое. Пип вместе с тремя друзьями выплыл из кустов, не замечая опасности. В небе показался коршун. Утка издала тревожное «кряк!», но поздно: пока утята торопливо плыли к спасительным кустам, хищник камнем упал на одного из них и взмыл с доверчивым утенком вверх. Во время нападения коршуна Пип успел нырнуть и тем спасся от беды. Показываться из воды долго не смел. Увидев лодку с ребятами, он нырнул еще глубже и выплыл только у лабзы. Охваченная тревогой утка все еще продолжала кричать, созывая рассыпавшихся в тальнике утят. Но Пип на зов не поплыл. И только в полдень, когда солнце достигло своего зенита, Пип, видя, что утка с утятами плавает недалеко от него, присоединился к ним. Домашние утята вместе с Пипом вышли на берег и торопливо направились по переулку. Пип остался у воды, провожая глазами своих приятелей, торопливо семенивших за матерью. Покружил среди знакомого тальника и, скосив глаза на небо, нет ли там опасности, выбрался на чистую воду. Тут его и заметили ребята.

— Я ведь тебе говорил, что утенок никуда не денется с плеса, — давай приучим его к себе, — заговорил Сережа.