Колокольников –Подколокольный

Приказала себе не расклеиваться. Еще раз приказала. Позвонила водителю Ярославу. Потом еще одному знакомцу. Знакомец был рад удружить, и уже минут через сорок во дворе здания администрации под присмотром замдиректора кладбища и двоих полицейских Лизе предъявили отловленных кладбищенских забулдыг, бомжей и пьяниц. Ей всегда было тяжело видеть бомжей. Они похожи на собак, а собакам Лиза сочувствовала. Собака умнейшее, ближайшее человеку существо и достойна приличной участи. Почему люди довели себя до состояния и положения бездомных собак – вопрос сложный, хоть диссер пиши. Не родились же они такими. При виде бомжей Лиза заставляла себя не думать, что когда-то и они плясали на елочном карнавале в детском саду, нежные, как котята.

Пути-перепутья…

Толи среди забулдыг не было.

– Мы порядок обеспечиваем, в целом по территории, дак они все равно пролазят, – с сильным украинским говором пожаловалась замдиректора, похожая на актрису Розанову.

– Найдется ваш мужчина, – простодушно утешил полицейский. – Побомжует и на карачках приползет. Если успеет, – хохотнул весело.

Когда садилась в машину (водитель Ярослав открыл дверцу, держа над Лизой большой черный зонт), в кладбищенском храме грустно зазвонили и Лиза обернулась. Из храма вынесли гроб с телом ее давнего любимого и горького обидчика, положили на каталку и покатили вглубь кладбища. Черные блондинки ковыляли по лужам за гробом.

– Умирать надо в молодости, – запоздало сообразила Лиза.

И только по дороге домой поняла, что с народным артистом П. так и не простилась.

Латгальских Партизан, 58

Пока Лиза снаряжала погоню и облаву, Толя спокойно прошел кладбище насквозь и через пролом в бетонной стене выбрался на травяной откос. Внизу шла железная дорога, и это было правильно. Поезд!

Когда Толя нашел в кармане старый конверт, он был готов отправиться по обратному адресу тотчас же, но в пустом «Макдоналдсе» хорошо слышалось радио – в утренних, первых новостях передали, что умер народный артист П., и Толя решил проститься со стариком. Народный артист П. снимался у Толи дважды. Потрясающий актер и хороший дядька, обсиженный большой дружной семьей и смертельно одинокий. Православный Толя уважал народного артиста П. за стойкий, непоколебимый атеизм: старик, некрещеный, родившийся в конце тридцатых, не стал перестраиваться, не побежал в храм, когда туда дружным галопом побежали все, словно храм заменял теперь родной местком или партийные бдения.

То, что П. отпели по чину, Толю порадовало – должно быть, старика, уже смертельно больного, крестила и приобщала дочь, принявшая постриг.

Лиза – вот неожиданность. Не знал, что она была знакома с П.

Прости, Лиза, что я от тебя убежал. Фильма не будет. Можешь забрать меня в рабство, пустить на колбасу, или давай меня убьют твои молодцы, но сперва я отправлюсь по обратному адресу, что на старом конверте…

В студенчестве летом ездили от института в Норильск, называлось «стройотряд», но на самом деле чисто заработки, шабашка, калым…

Не всех брали. Два месяца на стройке в Заполярье, и можно некоторое время безбедно жить в Москве, матери не надо подрабатывать вязаньем и тортами. Расставались с Юрой на два месяца и писали друг другу письма из Норильска на Псковщину. Летом Юра ездил к бабушке в деревню – помочь по хозяйству, а еще ставил с детьми уличные спектакли. Толя ждал его писем, конвертов, на которых Юра непременно что-нибудь пририсовывал, а от деревенских историй и персонажей в Юриных письмах веяло древностью и сказкой.

Надо ехать туда. Не знал, как добраться, не знал, кого встретит там, что скажет, но чувствовал, что туда ему непременно надо, хоть и не понимал зачем.

Домой не хотелось. Зашел в интернет-кафе, смотрел карту Псковской области, вычислял, как добраться до райцентра. Хорошо, что Юрка не ленился писать адрес полностью и разборчивыми буквами.

Юрка, Юрка…

Спасающийся от собаки дворовый котище с разбегу плюхается на капот Толиной машины, срабатывает сигнализация, охранное агентство звонит Толе, он недоступен, агентство звонит Марусе, она в панике, Толя недоступен, в московской квартире – никого.

Тем временем эвакуатор привозит машину на дачу...

Теперь Маруся, ее мама, искатель чужих приключений Олег Вениаминович, дети и даже пес смотрели на запылившуюся бэху, словно надеясь, что она скажет им, где Толя.

А Толя лежал на верхней боковой полке в плацкартном вагоне медленного пассажирского поезда. Было почти хорошо. Насекомое внутри головы почти не беспокоило. Пахло колбасой и пивом.

То и дело где-то разражалась разбойничьим хохотом молодая компания. Плакал младенец. Играли на гитаре. Мяукала кошка в переноске. И колеса неторопливо, но твердо приговаривали:

– Надо туда. Надо туда. Надо туда…

Перед снегом – голос на том берегу

У Лизы Дикаревич было уникальное, авторское ноу-хау по психологической разгрузке.

Она ездила плакать.