Колония

Франсис тебя всегда бесил, Марейд.

Она тоже засмеялась.

Ты прав, Джей-Пи. Так и есть.

Что он на сей раз учудил?

Оправдывает убийство этих детей. И старухи.

Да уж, испортили ему прекрасный денек.

Мне кажется, ему на них наплевать, Джей-Пи.

Он говорит, под руку подвернулись.

Мило и нейтрально.

Он убрал дезодорант, кофе и ручки, а бумагу, карандаши и газеты оставил на столе.

Это для Ллойда?

Да.

Она рассмеялась.

На самом деле, наверное, для Джеймса. Но мистер Ллойд за все платит.

И какие на сей раз цвета?

Марейд отодвинула бумагу в сторону.

В основном синие, сказала она. И зеленые.

Он чего-то в последнее время притих, Марейд. Мистер Ллойд?

Массон кивнул.

Наверное, боится нос из дому показывать. Массон рассмеялся.

Вдруг Франсис его грохнет.

Этот может, сказала Марейд.

Массон поставил перед ней чашку кофе, положил ложку, пододвинул сахар, молоко.

Последний мой кофе.

Какая честь, сказала она.

Они выпили.

Вкусный, сказала она. Спасибо.

Он взял ее руку, поцеловал.

И чем он там целыми днями занимается, Марейд?

Нам бы и про тебя то же самое понять, Джей-Пи.

Верно. Хотя меня-то вы уже хорошо знаете.

Да, ты сидишь дома, скорчившись над этим своим диктофоном, прямо как больной на голову.

Он улыбнулся.

Именно так.

Что-то бормочешь себе под нос. Бормочешь бормотню Бан И Флойн.

Он засмеялся и поцеловал ее в щеку, провел пальцами по ее волосам.

Ну и как твоя работа продвигается? — спросила она.

Хорошо. Почти закончил сравнительную часть.

Это что значит?

Я рассматриваю, какие сдвиги и утраты произошли в языке за последние пять лет. Активнее ли островные используют английский.

И как?

Некоторые да. Другие нет.

У кого язык изменился?

У Бан И Флойн совсем нет.

Ничего удивительного.

Моя студентка-отличница.

Упрямая коза.

Он отпил кофе.

А у тебя изменился.

Как именно?

Огласовки стали другими, как будто ты много слушаешь английский.

Очень странно, сказала она.

Как будто ты много слушаешь Ллойда. Впитываешь его язык.

Она глотнула кофе.

И усваиваешь его. Неведомым образом.

Он добавил молока в свой кофе, размешал.

Что вас связывает с Ллойдом, Марейд?

Она покачала головой.

Ничего.

Он вгляделся в нее, потом встал.

Мне нужно вернуться к работе, Марейд.

Она собрала чашки.

Ты сколько здесь еще останешься, Джей-Пи? Долго ты на этот раз задержался.

Я не могу уехать раньше Ллойда. Мне нужно увидеть, как его присутствие повлияло на язык.

Убедиться, что я не начала болтать по-английски.

Или хуже того, сказал он. Что Бан И Флойн начала.

Вот уж чего не дождешься, Джей-Пи.

Она взяла бумагу, карандаши, краски и газеты.

Придешь вечером? — спросил он.

Не знаю, сказала она. Поглядим.

Что-то мы редко стали видеться, Марейд.

Столько всякого происходит. Джеймс решил не возвращаться в школу.

Это я слышал.

Поедет в художественный колледж в Лондоне. Жить будет у Ллойда.

Серьезная для него перемена. И для тебя тоже. Она тискала в пальцах краешек газеты.

А ты что думаешь, Джей-Пи? Стоит Джеймсу туда ехать?

Он пожал плечами.

Я же ничего не знаю, Марейд.

Она оторвала краешек, клочок с текстом новостей упал на пол.

Надеюсь, так будет правильно, сказала она. Учитывая, что здесь происходит. Там он будет в безопасности, Джей-Пи.

Ирландцу в Лондоне будет нелегко, Марейд. Она кивнула.

Ирландцу в Лондоне и не бывает легко.

Она открыла дверь.

Попробуй узнать, что он изобразил на этом холсте, Марейд.

Она рассмеялась.

Хочешь, чтобы я за ним шпионила?

Да, Марейд. Возвращайся с полезными сведениями.

Я ничего не увижу. Он занавески закрыл.

А что Джеймс говорит?

Ничего. Он в будку ушел.

Выгнали?

Марейд улыбнулась.

Он там целыми днями рисует.

Они оба свихнутся, это точно.

Мы тут все свихнемся, Джей-Пи.

Она постучала в дверь, толкнула — заперто. Стукнула посильнее. Ллойд отдернул занавеску, вгляделся, открыл. Она передала ему бумагу, краски, карандаши.

Спасибо, сказал он.

Она повернулась к двери.

Не хотите посмотреть, Марейд?

Хочу, мистер Ллойд.

Она скользнула в полуоткрытую дверь. Прошла вслед за ним в мастерскую—тусклый дневной свет усиливали четыре фонарика на полу. Он отошел в сторону, чтобы она посмотрела на себя, как она, нагая, лишь с шарфом на бедрах, тянется к воображаемому яблоку, а по сторонам от нее стоят мать и сын, дальше бабушка с Франсисом и Михалом, на заднем плане — священник, крест, перевернутая лодка, в ней трое мужчин. Она резко, коротко втянула воздух, закрыла глаза. Отец, Сын и Святой Дух. Прошептать молитву. Она открыла глаза.

Остров, сказала она.

Еще раз посмотрела на картину, на Маунтбаттена и детей на «Тени V», мертвых солдат на берегу, рядом с тюленями.

Что скажете?

Прекрасно, сказала она. Очень красиво.

А Лиам?

Она наклонила голову.

Он всегда со мной, мистер Ллойд.

Она прошла от одного угла картины к другому, впитывая оттенки синего, серого, зеленого, бурого и черного, но кроме них и яркие жизнерадостные мазки — желтый, оранжевый, розовый, красный и золотой, отмечая, что он включил в картину кур, собак, котов, рыб, птиц и тюленей, островную свинью и ее поросят, островную дойную корову. И телку. Та в одиночестве плывет по морю. Море местами окрашено красным. Кроваво-красным.

Очень, очень хорошо, сказала она.

Он слегка поклонился.

Спасибо, Марейд.