Колония "Дельфин" (СИ)

- Я жива и стою здесь! Я не допущу, чтобы меня похоронили! Находясь сейчас в этом месте, мне приходиться многое перебарывать в себе, и я не собираюсь разговаривать с могилой! Этого я не позволю себе! – слова лились уверенным потоком. - Это лишь гупый блеф, а осознание должно придти ко мне, совершенно другим способом!

Среди ребят пробежался шепоток, и мне было слышно, как усмехнулся Марат и его братец.

На лице Сико появилось недовольство. Я портила его представление. Я осмелилась ослушаться самого Сико.

- Такое есть правило и ты не вправе ему противиться! – заявил он грубым тоном.

Я набрала оставшийся воздух в легкие и задрала голову.

- Я исправлю себя живую, и буду учиться на своих ошибках, находясь при жизни!

Выражение лица диктатора стало пунцовым.

- Как правильно подмечено, - процедил он сквозь зубы. – Вечером, после отбоя, мы начнем твою работу над ошибками, - его глаза сузились до маленьких щелок. - Всем вернуться в расположение! Увидимся на ужине!

Все начали расходиться, а я не могла проигнорировать угрозу, звучащую в его голосе. Я увидела, как сочувственно помотала головой Волкова, и как покрутил пальцем у виска Марат. Я накликала себе беду. От предположений, что может со мной случиться, ноги вросли в землю. Только Аля, аккуратно потянула меня за собой. Словно неподвижную куклу, подруга вернула меня в расположение.

Что я чувствовала в этот момент? Неизвестность, наверное. И она сильно угнетала. Жалела ли я о своем поступке? Определенно - нет. Мне было плевать на их правила. Нет, мне было плевать, на эти изощренные правила. Во мне воспитали определенные устои, и я не была готова их нарушать. Воспротивившись этому безумию, я хоть как-то связывала себя с семьей. Кто я такая, если прогнусь вопреки здравому смыслу?

Ждать чего-то – невыносимо. Казалось, что ужин длился вечно. Снова нет аппетита, и я не слышу окружающих. Мне хотелось спросить у Майи, чего мне стоит бояться, но я промолчала. В душе теплилась надежда, что все обойдется. Что мое лицо не будет похоже на вареного рака.

На мое плечо опустилась чья-то рука, и я непроизвольно вздрогнула. Рина попросила меня встать и последовать за ней. Мы вышли из столовой и направились на территорию сектора В.

- Ты полная дура, раз открыла свой рот, - мы шли по узкой тропинке, приближаясь к домику директора. – Ну, ничего. Скоро твой острый язык завяжут в крепкий узел.

Я не отреагировала на ее речь, лишь молча, шла за ней, опустив голову вниз. Это бесчеловечно, подливать масла в огонь перед страшным наказанием. Как в этой девушке умещается столько жестокости?

Зайдя в само расположение директора, я робко осталась стоять в пороге. Его хоромы, заметно отличались от наших. Большой письменный стол, ковры на полу и стенах, шкаф с церковной литературой, пару кожаных диванов и красивые бра, увешанные по периметру. Но больше поразило не это, на полу, разложив возле себя несколько игрушек, игралась маленькая девочка лет пяти. Ее золотистые волосики, были завязаны в худые косички, а на ногах, красовались розовые сандалики. Девчушка улыбнулась мне, и я ответила тем же.

- Проходи, Соня, - пригласил меня Герман, сидящий за столом, держа в одной руке сигару. – Это моя дочь, Ева. Я назвал ее, в честь первой женщины. Ты помнишь, чем славилась Ева?

Я расковыривала заусенец на пальце до крови, а Герман и Рина сверлили во мне дырку. Ох, как это все им нравилось, я отчетливо прочитала это по их лицам.

- Грехопадением и изгнанием из Рая? – неуверенно предположила я.

- Правильно, - согласился Герман и сделал глубокую затяжку. Густой клубок дыма выплыл из его рта – он был похож на дракона. В комнате было настолько тихо, что я слышала, как тикают часы и бьется мое сердце.

- Как и Ева, моя дочь, склонна к непослушанию, - продолжал он. – И тогда, скрепя душой, мне приходиться прибегать к строгим мерам. Ты понимаешь, о чем я?

В тот момент, я заметила, как рука Рины потянулась к ремню, заправленному в ее штаны.

Я сглотнула.

- Кажется, да. Я понимаю.

***

Я вернулась в свою комнату уже после отбоя. Моя спина, ноги и шея горели диким огнем. По животу и груди проявлялись красные полосы. Я едва сдерживала слезы, потому что эта порка напомнила мне о маме. Знала бы она, через что мне приходиться проходить, никогда бы не наказывала меня подобным способом. Я скучаю по ней.

Девочки встретили меня выжидающими рассказа глазами, но я промолчала. Я знала, что если начну говорить, то меня накроит истерика. Теперь, я понимала Волкову. О таком, нелегко рассказывать. О таком, хочется молчать и позабыть как страшный, унизительный сон. Аля, заметив мое состояние, тоже не стала усыпать вопросами. В душе девочки закрался страх, потому что она понимала, что лучше не провоцировать судьбу. Время «после отбоя», теперь, было чем-то ужасным.

Сегодня, у меня сложилось небольшое представление о том, куда мы на самом деле попали. Нас отдали в лапы больным психопатам, которые играются нами как марионетками.