Колонисты

— Витамоо, — весело сказал старик, — а не полакомиться ли нам каштанами?

Индианка взглянула на него вопросительно:

— Ты так хорошо себя чувствуешь? — В ее голосе звучало сомнение.

— Да, — улыбнулся старый миссионер. — К тому же нам надо немного встряхнуться. А каштаны — отличное средство против дурного настроения.

Витамоо поднялась со своего места и подошла к рядам корзин и мешков (в вигвамах не было полок, и съестные припасы и разная утварь стояли прямо на земле). Сунув руку в пеньковый мешок, она извлекла оттуда маленькую корзинку с каштанами. Филипу очень нравилось это вкусное лакомство, которым индейцы баловали себя круглый год.

Старик был прав: настроение обитателей вигвама и в самом деле оставляло желать лучшего. Отношения между Филипом, Вампасом и Витамоо стали такими напряженными, что Филип начал подумывать о возвращении домой. В сущности говоря, в резервации он оставался только из-за Кристофера Моргана: тот был слишком слаб и стар.

Впрочем, молодой человек даже сам себе не мог точно объяснить, почему он не хочет покидать старика. То ли потому, что ощущал глубокую внутреннюю связь с ним и высоко ценил его духовный опыт, то ли потому, что Кристофер был живой историей семьи Морган. А может, и потому, что в его присутствии у Филипа возникало особое чувство — то самое, что он испытывал, когда находился рядом с отцом. Кто знает, не подарил ли ему Господь встречу со старым миссионером, чтобы возместить потерю отца?

В общем, Филип решил остаться в резервации и помочь старику закончить работу над букварем на алгонкинском языке. За это ему были обещаны еда и кров. Кристофер Морган очень хотел дописать букварь. Он утверждал, что эта книга — лучшее наследство, которое он может оставить людям; она позволит индейцам Новой Англии самостоятельно прочитать Библию. Разумеется, Филипу нужно было выучить алгонкинский язык, чем он охотно и занялся — ведь ему предстояло прожить несколько месяцев у наррагансетов.

Однако у молодого человека оказалось гораздо больше времени, чем он предполагал. Год назад он был уверен, что старик не дотянет до весны. Но день летел за днем, наступил сентябрь, а Филип все еще находился в резервации.

Хотя молодой человек уже неплохо говорил на языке алгонкинов и мог участвовать в любой беседе, букварь пока так и не был закончен. Конечно, Филип расстраивался из-за того, что еще один учебный год в Гарварде начался без него. Но Кристоферу Моргану исполнилось уже девяносто пять лет. Сколько он еще проживет? Поэтому, несмотря на то что отношения с Вампасом и Витамоо стремительно ухудшались, Филип мысленно пообещал себе, что он не уедет из резервации, пока старик жив, а букварь не написан.

Витамоо протянула Кристоферу Моргану каштаны. Тот наклонился над миской, точно ребенок, выбирающий конфету. Коричневыми морщинистыми пальцами он долго ощупывал круглые коричневые плоды, пока не нашел тот, который его удовлетворил. Затем Витамоо подошла с миской к Вампасу — индеец улыбнулся и бросил в сторону Филипа торжествующий взгляд. Он явно считал, что, получив угощение первым, одержал над англичанином маленькую победу. Наконец настала очередь Филипа.

— Спасибо, я не хочу, — сказал молодой человек, надеясь удостоиться взгляда Витамоо. Но девушка упорно не отрывала глаз от миски с каштанами.

— Возьми парочку! — старый миссионер сделал приглашающий жест рукой. — Ты же так их любишь! Возьми!

Витамоо, все с тем же бесстрастным и замкнутым видом, протянула Филипу каштаны. Молодой человек невольно бросил взгляд на нежные смуглые пальцы, сжимавшие миску. Затем его глаза скользнули по изящному запястью индианки, ее плечу, изгибу шеи и остановились на щеке. Поняв, что он делает, Филип быстро посмотрел на Вампаса. На скулах индейца играли желваки, глаза зло сверкали. Филип протянул руку и, взяв несколько каштанов, сдержанно поблагодарил девушку.

Не ответив ему, Витамоо вернулась на свое место, поставила миску с каштанами рядом с собой и вновь принялась за еду.

— Давайте споем! — воскликнул старый миссионер. И, не дожидаясь ответа, он запел:

Слава Господу Отцу, Слава Сыну,
Слава Богу, Святому Духу, единому Богу.

Он пел, закрыв глаза и подняв улыбающееся лицо к небу. Голос у него был старческий, надтреснутый, зато он пел искренне и с воодушевлением.

Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна!
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна,

— подхватили молодые люди. Когда песня закончилась, старик затянул другую. Филип почувствовал, как к нему возвращается доброе расположение духа. Четыре голоса сливались, вознося хвалу Господу, и мрачное настроение обитателей вигвама мало-помалу рассеивалось.

Филип украдкой взглянул на Вампаса. Джон Вампас был сильным, красивым и уверенным в себе человеком. Глядя на него, Филип невольно вспоминал Джареда. Его младший брат походил на молодого наррагансета не только внешне. И с тем и с другим Филип не мог найти общий язык. Хотя, к примеру, с Вампасом он всячески пытался наладить отношения.