Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Исторический этюд.

Предметом нашего изучения будет местность, обнимающая нынешние херсонскую, екатеринославскую и таврическую губ. (исключая в этой последней Крыма) и известная под именем Новороссии или новороссийских степей. Географическое положение и природа новороссийских степей определили их историческую судьбу: с самых отдаленных времен они служили жилищем для номадов, постоянно приходивших в Европу из Азии через Каспийские ворота, вытеснявших друг друга и уступавших свое место новым пришельцам. Не перечисляя древнейших обитателей их, мы только напомним о современниках древних русичей — печенегах, черных клобуках, половцах и татарах; одни кочевники надолго задерживались в новороссийских степях; другие только проходили через этот великий путь из Азии в зап. Европу и там уже проявляли свою разрушительную деятельность; новороссийские степи на востоке сливаются мало помалу со степями Азии; вот почему они и сделались торной дорогой для всех азиатских кочевников. Природа их представляла гораздо большие удобства для бродячей, кочевой, чем для оседлой жизни. Здесь искони господствовала не лесная, а степная растительность — высокие густые травы, столь заманчивые для номадов; леса здесь если и попадались, то в виде оазисов. Здесь был простор, столь необходимый для кочевников, с их многочисленными стадами рогатого скота и табунами лошадей; здесь почти нет лесов, препятствующих постоянным передвижениям с одного места на другое; здесь мало и гор: почти вся местность отличается равнинным характером; везде, куда ни бросишь взор, увидишь одну бесконечную равнину, то зеленую, то выжженную солнцем, отличительной чертой которой нужно признать почти полное отсутствие разнообразия. Единственными предметами, на которых останавливается взор, являются курганы, — это немые свидетели отдаленного прошлого; но и к ним скоро привыкает глаз, может быть потому, что и они похожи друг на друга. «Только Днепр, Днестр и Буг, — говорит о херсонских степях г. Шмидт, — составляют как бы исключение в херсонской губ. разнообразием и живописностью многих своих мест. Окаймляя или разрезывая всю степную поверхность с севера на юг, они поражают своим исполинским величием и извиваются широкими, синими полосами среди обширных зеленеющих долин, лесов, садов, лугов, камышей, резко отделяющихся от белеющихся пространств наносных песков»[6]. Первое место между этими реками по праву принадлежит Днепру[7], известному под именем Борисфена уже отцу истории Геродоту. Начинаясь в пределах смоленской губ., из болот, расположенных у подошвы валдайской плоской возвышенности, Днепр впадает лиманом в море и, таким образом, соединяет отдаленный северо-западный край с Черным морем; в пределах Новороссийского края он течет на расстоянии более 500 верст и на всем этом пространстве орошает степи. Характеристическую черту Днепра в пределах северной части екат. губ. составляют пороги и заборы. Днепровские пороги издавна привлекали к себе внимание путешественников и писателей; о них сообщают сведения византийский имп. Константин Багрянородный, Эрих Лясота, Боплан, неизвестный автор Книги большего чертежа, составитель атласа р. Днепра XVIII в. и, наконец, автор статьи, помещенной в 3-м томе «3ап. од. общ. ист. и др.», стр. 581—586; но число порогов в этих источниках указывается неодинаковое (от 7 до 13); самые названия их с X века изменились; впрочем, имена их у Константина Багрянородного переданы не точно. «Пороги, говорит нем. путешественник XVI в. Э. Лясота — это пучины (Strudl) или скалистые местности, где Днепр во всю ширину свою запружен камнями и скалами, которые отчасти находятся под водой или на уровне её, отчасти же поднимаются высоко над водой, почему и делают плавание по этой реке весьма опасным, особенно во время мелководия»[8]; по словам Боплана, пороги составляют род плотины, которая запружает реку: «Днепр подымается и падает с высоты 5 или 6 ф., а в некоторых местах от 6 до 7 ф., смотря по обилию вод его; весною, при таянии снегов, он покрывает все пороги, исключая седьмого — Ненасытицкого, который только и препятствует судоходству в это время; летом же и осенью, когда вода стоит на самой низкой точке, водопады имеют нередко от 10 до 15 ф. в вышину»[9]. Самый грозный из порогов Ненасытецкий, теперь называемый Дидом. «Страшный шум, говорит Афанасьев-Чужбинский, зачастую слышный еще от Звонецкого порога, здесь уже очень явственно дает знать о близости Деда, как называют лоцманы Ненасытец, и вскоре вправо показываются огромные всплески волн, бьющихся белой пеной между каменьями. Оба берега скалисты... Собственно порог состоит из 12 рядов камней, идущих дугообразно от правого берега к левому, преграждая таким образом течение Днепру, который, бросаясь с первого уступа и низвергаясь далее, шумит ужасающим образом. Правый берег одет огромными камнями, разбросанными в живописном беспорядке... С Монастырька, а лучше всего с верху горы вид на порог превосходный; Ненасытец представляется с птичьего полета весь покрытый белой жемчужной пеной. Шумит он как то особенно; порой случается слышать в его гуле необыкновенно дикие переливы; но бывает, что он стихает совершенно и только вблизи слышно, как переливается вода через каменья...»[10]. Днепровские пороги, конечно, должны были служить значительным препятствием для судоходства; порожистое течение Днепра представляло из себя как бы естественную твердыню, которая преграждала путь и в лежавшее за ней далее к югу русло Днепра (уже за порогами). Эта часть Днепра отличается другим свойством, характеризуется так называемыми плавнями.