«Колорад». Наш человек Василий Сталин

За отличные наступательные действия объявляю благодарность всем руководимым Вами войскам, участвовавшим в операциях по освобождению Орла и Белгорода.

Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу нашей Родины!

Смерть немецким оккупантам!

Верховный Главнокомандующий, Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

Глава 17 Инспектор

После третьего вылета случился перерыв, и летчики из 4-й эскадрильи дружно использовали «окно» в личных целях.

Баклан сразу оккупировал лежанку в углу и завалился спать.

Орехов с Мкртумовым схватились в мирном шахматном бою, Яценюк, высунув язык от усердия, писал весточку до дому, до хаты, а Быков решил проветриться.

Обойдя капониры с почивавшими «По-седьмыми», он углубился в рощицу и присел на пенек.

Это местечко он облюбовал на днях – твердовато, но удобно.

«Задумчивое место», как у Винни-Пуха в Стоакровом лесу.

Сзади две березки так удачно выросли, что не хуже спинки кресла.

Сидишь себе, небушком любуешься, красоты средней полосы созерцаешь…

Григорий вздохнул.

Вчера, когда Бабков сообщил о взятии Орла, он даже страх испытал.

Будто прикоснулся невольно к чему-то нечеловечески огромному, космически необъятному, к тому, что зовется Провидением.

Или Судьбой.

Он ведь прекрасно помнил, что наши освободили Орел пятого числа, то бишь завтра.

А теперь, стало быть, на два дня раньше…

Это ж сколько техники сберегли, не побили зря, а жизней человеческих?

Выходит, изменилась-таки история!

Пускай немножечко, самую капельку, и все же…

Это реально пугало.

Что может мельчайшая песчинка, попавшая в круговорот, в грохочущие жернова времени, безразлично смалывавшие жизни миллионов?

Стоит ли принимать во внимание ее ничтожное воздействие?

Стоит, ежели песчинка разумна и что-то мнит о себе.

Быков улыбнулся, вспомнив бабу Мусю.

Будучи еще совсем девчонкой, она проезжала с матерью через Москву в тот самый день, когда объявили о взятии Орла.

А вечером был грандиозный салют…

Когда баба Муся вспоминала о том дне, лицо ее выражало совершенно детский восторг, а на глаза слезы наворачивались…

Григорий вздохнул.

Вполне может статься, что те перемены, которые он вызвал вольно или невольно, приведут к таким бедам, которых люди не знали дотоле…

Ерунда. Не надо себя пугать.

Что может быть страшнее 20 миллионов погибших? Или это чудовищное число гораздо больше?

Да если его удастся сократить хотя бы на миллион, на парочку миллионов…

Хм. То, о чем он сейчас возмечтал, граничит с цинизмом.

И что? Желать, чтобы твой народ понес меньше смертей, вытерпел меньше горя – мерзко?

Да и к черту рефлексии!

По сути, ему не пришлось что-то придумывать, сочинять умные планы, изобретать стратегии и «перестройки».

Он просто воевал. Бил фашистов. Спасал товарищей.

Был самим собой под именем Сталина.

Это через его поступки, через его глупый героизм и дурацкую тягу к справедливости удалось спасти Якова Джугашвили, смягчить сердце вождя, подвигнуть «отца» помочь сыну и тысячам прочих сыновей, мужей и братьев.

И вот они, «По-седьмые», ждут вылета.

А к осени в войска пойдут бомберы «Ту-2».

А вчера в полночь Москва салютовала в честь освобождения Орла и Белгорода. Разве плохо?..

– Та-ащ команди-ир!

– Иду! – откликнулся Быков.

Вздохнув, он покинул «Задумчивое место» и пошел на голос.

Его встречали Орехов с Микояном и весьма представительный майор НКВД – тщательно выбритый, во всем наутюженном и накрахмаленном, с кожаным портфелем.

Козырнув, он строго спросил:

– Товарищ Сталин?

– Так точно.

– Разрешите ваши документы?

– Не вопрос.

Сверив удостоверение личности, офицер вернул его Быкову и огласил:

– Вам пакет. Распишитесь.

Расписавшись, Григорий получил солидный пакет с не менее солидными сургучными печатями, испещренный грозными грифами.

Внутри оказался мандат за подписью Берии, который весьма убедительно требовал оказывать предъявителю сего всяческое содействие[23].

Из прочих важных бумаг явствовало, что Быкова снова вызывают в Москву.

Сталин припомнил свое, не столь давнее обещание, поручить младшему сыну важное дело – проинспектировать КБ и авиазаводы на предмет создания производства и поставок в войска новой техники.

Чем-то подобным Василий Иосифович уже занимался до того, как ушел на фронт.

Теперь пришла очередь Григория Алексеевича…

– Не злись, командир, – угадал его состояние Орехов. – Это ж временно!

– Да я понимаю… – вздохнул Быков.

– Когда вернешься из своей командировки, – заулыбался подошедший Долгушин, – нас, наверное, в Жиздру переведут. До Берлина еще далеко!

– Зато Москву увидишь… – завистливо вздохнул Котов.

Григорий покачал головой.

– Это вряд ли…

Сомнения оказались верными – командировочная маета закружила его так, что, даже сев в машину, некогда было в окошко глядеть – сидишь и разбираешься с кипой бумаг.

Отметившись в Наркомате авиапромышленности, Быков столкнулся с Поликарповым.