«Колорад». Наш человек Василий Сталин

– М-да… Ладно, попробую. Насмотрелся я на этих номенклатурщиков… Так и хочется за шкирку их, да на солнышко! Расплодилось этих волокитчиков, чинодралов… Комчванством так и прет!

– Ну вот, – ухмыльнулся Быков, – и настрой подходящий! Только…

– М-м?

– Будь осторожен.

– Даже так?

– Что знаешь про Маленкова?

– Георгия Максимилиановича? Ну-у, он как бы объединил номенклатуру, завел на каждого формуляр, составил досье…

– А что такое номенклатура? Суть ее в чем? Сказать?

– Сказать.

– Новый правящий класс!

– Сильно… А ты не перебарщиваешь?

Быков покачал головой.

– У них уже есть привилегии, а будет еще больше.

– Новое дворянство?

– Типа того.

– Ну, не все из номенклатурщиков – баре, хотя…

– Именно. Нормальных людей хватает, но пены – больше.

– Сдуем! – серьезно сказал Яков.

С раннего утра Григорий продолжил свои объезды и расспросы летчиков.

Про истребители он и сам мог сказать, а вот штурмовики, транспортники, бомберы…

Тут он «плавал».

Перекусив в столовой наркомата, Быков отправился на совещание в ОКБ – Николай Николаевич обещал собрать всех, кого сможет найти или оторвать от работы.

Совещание решили провести в обширном, гулком зале, куда перетащили столы и стулья, табуретки и деревянные диванчики, чтобы всем хватило места.

Развалившись в кресле, Григорий наблюдал за авиаконструкторами.

Одни, кто помоложе, рассаживались шумно и громко переговаривались. Люди старой школы вели себя чинно и сдержанно.

Поликарпов взял слово и, перебарывая шум, сказал:

– Начнем, товарищи! Слово предоставляется полковнику Сталину, Василию Иосифовичу, инспектору ВВС.

Быков улыбнулся и сказал:

– Если позволите, я с места. Инспектор я временный.

– А мы думали… – протянул Яковлев.

Он сидел в первом ряду и держал себя с какой-то напускной наглостью. Нарывался на грубость?

– Индюк тоже думал, – парировал Григорий, – да в суп попал.

По залу прокатились смешки. Яковлев покраснел.

– Проинспектирую, и на фронт.

Быков не толкал речей, он был краток.

Шла война, поэтому все амбиции, тщеславия и честолюбия он посоветовал отложить в сторону, хотя бы до победы.

В тылу, в КБ и на заводах тоже решался вопрос: когда мы победим и какой кровью достанется нам победа.

Григорий подробно изложил все замеченные изъяны в конструкциях самолетов – инженеры все чаще стали вооружаться блокнотами и строчили в них.

– Я сам – летчик, – продолжил он, – и на себе испытал все прелести полетов. Принято считать, что беспокоиться об удобствах для пилотов или танкистов стыдно. Дескать, главное – бить врага! А вы в курсе, что самолеты Люфтваффе гораздо удобнее наших? Сиживал я и в кабине «Шторьха», и в кабине «Мессершмитта». Там все продумано до мелочей, летчик не тратит время на поиски рычажка, который конструктору вздумалось поместить не под рукой пилота, а где-то в заднем проходе.

По залу прошли смешки.

– Смешно им… – проворчал Григорий. – А бывает не до смеха. Немец не должен выигрывать у нашего летчика даже долю секунды из-за того лишь, что не делает лишних движений. А почему топливные и пневморазъемы разные на «Яках» и «лавках»? Почему бомбодержатели разные? Что, трудно принять единый стандарт?

И последнее. Давайте-ка, товарищи конструкторы, думать на перспективу. Что нужно ВВС не сегодня, а завтра? Нужен, к примеру, тяжелый четырехмоторный бомбардировщик, вроде английских «Ланкастеров» или американских «Флайинг Фортресс». Параметры такие: скорость – 450–500 километров в час, дальность – более 4000 километров, потолок – выше 10 000 метров, бомбовая нагрузка – от семи до десяти тонн. Добьетесь лучших показателей – честь вам и слава! А вам, ваше величество, «король истребителей», – обратился он к Поликарпову, – задача ставится архиважная – создание реактивного истребителя.

Инженеры в зале зашумели.

– Еще в тридцать девятом году немцы построили первый в мире самолет с турбореактивным двигателем. Это был «Хейнкель-178». Он развивал скорость в 700 километров в час. Правда, топлива ему хватало верст на двести, так на то и вы, инженеры, чтобы сделать ТРД экономичным. А год назад полетел реактивный «Мессершмитт-262». Скорость у него – восемьсот семьдесят кэмэ в час, дальность – до тысячи километров. Летает и «Хейнкель-280», а британский «Глостер Метеор» развил весной этого года скорость в 940 километров, и это при потолке в 14 000 метров. Это вызов, товарищи. Если мы не предпримем срочных мер, не напряжем свои мозги, то отстанем. Очень скоро поршневые самолеты отойдут в прошлое, ибо летать со сверхзвуковой скоростью способен только реактивный истребитель. Мы можем его построить, надо только захотеть, понять, как и что, и сделать. Вот и все.

В зале послышались редкие хлопки. Они стали дружнее, и вот уже все зааплодировали.

Быков встал и шутливо поклонился.

Именно в этот момент с грохотом распахнулись двери, и в зал ворвался грузный человек в черном костюме.

Это был Маленков.

Дергая брыластыми щеками, он оглядел собравшихся и уперся взглядом в Григория.

– Ты! – рявкнул он, тыча в Быкова толстым пальцем-сарделькой. – Как ты смеешь порочить мое честное имя?! Как ты смеешь клеветать и вводить в заблуждение вышестоящих?