Колорады

Ужин получился отменный. Шеф-повар Тарас угодил с барбекю, хозяйка Марта не испортила картофель, пожарив его с луком и шампиньонами. Нахождение за столом подвыпившей фривольной супруги городского головы, забывшегося в азарте, позволило Марте незаметно ускользнуть из холла. Городской голова нервничал, ведь играл на свои, кровные. Изредка, когда ему везло, он радовался как дитя. Но скоро его стек уменьшился до нескольких фишек, и он попросил кредит.

Пол Уайт с удовольствием предоставил необходимую сумму. Потом еще. Жена градоначальника по имени Лусия устала предостерегать мужа от разорения и уже отстранилась от законного супруга мыслью и взглядом, отсев подальше. Она распивала вино и строила глазки тем, кого считала здесь главными. После того как, прикончив первую бутылку, Лусия приподнялась со стула, чтобы поправить юбку и тем самым продемонстрировать свой упругий зад, мистер Уайт прекратил вспоминать о вожделенной хозяйке гостиницы.

За спиной американца в полудреме умостились на стульях автоматчики. Карты раздавал шоумен, занявший место дилера. Прокурор кусал ногти, с трудом прогнозируя возможные комбинации и неумело совмещая с флопом выданные карты. Партизан не спешил отвечать и постоянно сбрасывал карты. Тянул. Импресарио все время напоминал, что неотложные телевизионные дела и чуть ли не прямой эфир ждут Вольдемара в Киеве и что он надеется на понимание, когда они встанут из-за игрового стола с тем, чтобы покинуть уважаемую компанию.

Время за игрой идет куда незаметнее. Часы на фронтоне «дотикали» до восьми утра, но никто не поинтересовался бы, который на улице час, если бы из отеля не выскочил бодрый от боли капеллан со стеклянным взглядом, а на улице его и его ротвейлера не встретила бы большая толпа адептов с штандартами УНА-УНСО, портретами Степана Бандеры и зажженными факелами. С кличем «Украйна понад усе!» отец Микола двинул колонну маршем на холм, к православному храму. Только теперь импресарио Вольдемара опомнился и засобирался на выход, потянув за собой шоумена.

— У меня что-то осталось от стека! Но придется соскочить, дела! — отшутился Вольдемар, все же дождавшись, пока фишки обналичат. — Прошу прощения, надеюсь на скорое свиданьице.

За сим артист и его «оруженосец» попрощались и убыли на предоставленном губернатором для всей агитбригады из Киева транспорте — вместительном бусе с охраной — подальше от зоны так называемой АТО. От греха подальше.

Классическая музыка «живой ставки» усаженного на табуретку пожилого виолончелиста уже не доставляла такого эстетического удовольствия, как первые его композиции, о которых его даже просили рассказать подробнее. Музыкант с таким упоением поведал в тот момент о Ференце Листе и Амадее Моцарте, что его приказали покормить.

Именно я исполнил это распоряжение, вывел затравленного музыканта на улицу и наложил ему внушительную порцию мяса с луком. Он ел словно в последний раз в жизни. Я не стал задавать ему интересующий меня вопрос до тех пор, пока он окончательно не насытился и не запил поглощенную свинину компотом из сухофруктов. Вопрос, заданный напрямую, мог ввергнуть дирижера в шок. Поэтому я начал издалека. Откуда он, чем занимался, как оказался в плену… Спустя десять минут доверительного разговора я окончательно убедился, что именно этот человек является отцом Митяя и Кристины. О том, что я знаком с его детьми, говорить испуганному музыканту не стоило. Я предложил ему выспаться у нас в «зилке», на что он с благодарностью согласился.

Игра продолжилась уже без представителей индустрии развлечений и деятеля искусства. От этого она стала намного скучнее, молчаливее, над столом нависла тяжелая атмосфера рокового визави хищника и жертвы.

Тревожное молчание нарушил Дмитро Ярый, главарь корпуса «Правого сектора», насчитывавшего, по его собственным словам, двенадцать батальонов. Во время застольного разговора и неудачной для него игры Ярый не раз вступал в словесные перепалки с везучим американцем. Тот почему-то именовал батальоны сектора ротами, уверяя, что в них нет специалистов по связи, наводчиков, отсутствует звено младших командиров и расчетов, что возглавляют их не профессионалы, а политические выскочки. Обиднее всего было услышать, что его побратимы сознательно избегают фронтовых боев с пророссийскими формированиями и максимум, на что они способны, так это на партизанскую диверсионную войну…

— Раз уж мы тут говорим о партизанах, отчего ты представляешься Партизаном? — задал он вопрос «положенцу», медленно оценивающему свои карты.

— Вместо паспорта у меня вот это, — он показал татуировку на руке в виде знака «омерта». — Этот знак означает «Обет молчания».

— Дмитро, у меня он заговорит! — вставил Гроб, но никто не оценил шутку.