Коловрат. Языческая Русь против Батыева нашествия

– Что такое, брат наш и Повелитель?! – вдруг взревел царевич Гуюк, тыча пальцем в Непобедимого. – Почему эта одноглазая собака смеет тут гавкать на каком-то диком наречии, которого мы не понимаем?!

– Да-да, – капризно закричал тонким голом сиятельный Хархасун. – Пусть говорит по-человечески!

На лице сиятельного Орду гримасу недоумения вмиг сменил гнев.

– Уймитесь! – рыкнул он на братьев. – Или в прошлый раз вы ничему не научились?

«Прошлый раз» был пиром перед походом. Орду и мальчишка Кулькан простодушно радовались за брата, а вот остальные – кипели от злости и зависти. Почему это командовать походом назначили юнца? Каждый – и пьяница Гуюк, и любитель мальчиков Хархасун, и все прочие – были уверены, что справятся ничуть не хуже. И, кроме Непобедимого, только сам новоназначенный Джихангир понимал, что его новый титул – это приговор. Понимал, что его обрекли на смерть, и готовился погибнуть так, как подобает внуку Чингиса и сыну Джучи. Оттого его еще больше бесили пьяные выкрики сиятельных братцев – а те, упившись, и вовсе толпой полезли на Джихангира-«мальчишку» в кулаки.

В ответ «мальчишка» взялся за плеть. А кому не хватило – досыта добавили ворвавшиеся в шатер нукеры в синих и чёрных чапанах…

Казавшаяся фарфоровой голова статуи на постаменте из ковров и подушек неторопливо развернулась к сородичам:

– Непобедимый говорит на этом языке оттого, что на нем говорим мы. Нашему сиятельному брату хочется еще что-нибудь узнать? – нарисованные губы изогнулись в ледяной улыбке.

Лица нукеров в синих чапанах, стоящих у стен шатра, были невозмутимы, как обычно.

Гуюк угрюмо опустил голову, пряча глаза:

– Нет, брат мой…

Фарфоровое лицо продолжало улыбаться ему.

– …И Повелитель, – с явной неохотой договорил Гуюк.

Голова истукана на возвышении медленно кивнула и вновь обратилась к аталыку:

– Непобедимый, до нас доходят дурные вести. Правда ли, что наши воины исчезают в лесах целыми отрядами и никто не возвращается, чтобы поведать об их участи? Мы удивлены.

– Увы, Повелитель, но дела обстоят еще хуже… – закряхтел Пес. – В последнюю неделю они отпустили четверых. Обычно люди сперва делают что-то плохо. Потом лучше. Потом еще лучше. А тут они сначала убирали наши отряды бесследно. А сейчас появились беглецы. Думаю, их отпускают, Повелитель. Отпускают, дабы они внесли ужас в сердца цэрегов.

Истукан покачал головой, прикрыв глаза тонкими, сложно вырезанными веками.

– И что же Непобедимый думает про рассказы бежавших? – Джихангир протянул тонкопалую руку, и уйгур в синем халате, затканном жемчужными перьями, с поклоном вложил в неё небольшой свиток. – Мертвецы, бессмертные колдуны с крыльями?

Непобедимый пожал плечами:

– Трусам, Повелитель, часто мерещатся разные страхи – а кто не видит, тот выдумывает, оправдывая трусость.

Хотел бы Непобедимый и впрямь быть столь спокоен. Он вспомнил сегодняшнего беглеца. На труса и лжеца он походил мало. Больше на обезумевшего от страха. Только Джихангиру и так непросто, ни к чему прибавлять мальчику тревог. На это у него есть Пес.

– Тогда почему трусы Бурундая говорят то же, что трусы нашего войска? – спросил Повелитель.

Непобедимый прикрыл глаз. Ах, Бурундай, стервец сопливый, хитрый хорек! Так он, стало быть, сносится с Джихангиром помимо Непобедимого? Хорош щенок, ой хорош… жаль, очень жаль, что сейчас, во время похода, Бурундай нужен живым! И хуже того, на своем нынешнем месте.

Сейчас его просто некем заменить…

А еще это значит, что нападают не только на главное войско, но и на отряд Бурундая. Это еще хуже. Значит, их больше, их много больше… или они очень быстро передвигаются по заснеженным лесам, во что Непобедимому было поверить еще трудней, чем в восставших мертвецов.

Или они и впрямь отрастили крылья…

– Трусы, мой Повелитель, говорят разное, – позволил сухим губам намек на улыбку Пёс-Людоед. – На днях один из тысячников пытался уверить недостойного раба Повелителя, будто город, взять который его послали, обратился в озеро.

Молодые ханы захохотали. Статуя над ними обозначила нарисованными губами улыбку.

– Что же стало с храбрым тысячником?

– Джихангиру не стоит занимать себя судьбою… десятника, – старый Пес оскалил жёлтые зубы.

– Отчего же, Непобедимый? У Бурундая, в одной из сгинувших сотен, спасся именно десятник. И привез с собой нечто весьма, весьма занимательное. Такое занимательное, что Бурундай счел необходимым переслать его находку нам.

Белые руки взлетели, чтобы трижды удариться друг о дружку ладонями. Казалось, они и издадут звон фарфора или серебра, соприкоснувшись, – но прозвучали именно хлопки.

Синий нукер не замедлил явиться на зов. Возник, принеся с собой в жар натопленной юрты морозный дух урусутской зимы, и с поклоном уложил между Непобедимым и повелителем крупный сверток, а рядом с ним нечто круглое и косматое. Гуюк и Орду с любопытством подались вперед, Хархасун, напротив, брезгливо отстранился.