Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Оглянувшись и отперев в тишине тяжелую дверь потайным ключом, что висел у него на шее рядом с крестиком, Евпатий тихо, как мышь, пробрался внутрь. «Сколько же у меня ключей имеется, тайные дверки отпирающих», – невольно усмехнулся про себя боярин, ощупывая на кожаном поясе второй ключ с мудреной головкой, которым еще вчера отпирал подземный ход княжеский.

Боярин пошарил вокруг на ощупь, нашел кремень с кресалом, затем воткнул в подставку и зажег припасенный на такой случай небольшой факел: окон-то не было. Обвел пристальным взглядом свои тайные закрома: в тесной каморке под крышей все пространство было использовано до последнего вершка. В центре стоял небольшой крепко сбитый столик, на котором мог разместиться только один ларец или сундук средних размеров. Вдоль длинной стены имелось несколько массивных полок, на которых расположился пяток крепких сундуков, обитых металлическими скобами. Сундуки стояли вперемешку с ларцами разной величины. Самые тяжелые – на полу.

Все сундуки отпирались тем же ключом, что и вход, но вдобавок имели несколько секретов, известных только боярину. Каждый сундук делали тайно, по специальному заказу Коловрата, в собственных ювелирных мастерских. Но сработали их разные мастера, даже не подозревая друг о друге. Так что подобрать ключик ко всем секретам сразу не смог бы никто, кроме самого заказчика.

Особую гордость у Коловрата вызывал один из ларцов, особенный. Он был среднего размера, но целиком кованный из металла. Такой не сгорит и во время пожара. Этому ларцу Евпатий доверял самые сокровенные тайны. В нем хранил найденную после нападения на поезд Федора пряжку. Теперь тайну пряжки раскрыли – правда, сколько людей до тех пор полегло. И сколько еще помрет. Но сейчас Коловрата интересовали две другие вещицы, тайну которых только предстояло раскрыть.

Коловрат вставил ключик в прорезь ларца и трижды повернул. Подождал два вздоха, пока потайная пружина не щелкнула. Затем повернул еще трижды.

Из боков ларца тут же выдвинулось пять тонких прутиков, на которые следовало нажимать друг за другом без ошибок. Если нарушить очередность, ларец замыкался изнутри и все приходилось начинать сызнова. Вот такое диво велел изготовить себе боярин Евпатий, чем немало потешил мастера. Долго корпел тот над задачей, пока механизм хитроумный выдумал. Но зато ни у кого такого ларца не было, даже у князя Рязанского.

Нажав все верно, боярин отомкнул ларец и приподнял массивную крышку. В мерцающем свете засверкала округлая пряжка, лежавшая с самого верха. Это был искусно сделанный золотой петух, клевавший семена. В глазу петуха светился небольшой драгоценный камень, отчего Евпатию показалась, что золотой петух воззрился на него одним глазом.

– Знатная вещица, – пробормотал боярин, покрутил пряжку в руках и аккуратно положил назад на выстланное бархатом дно ларца, – но твою тайну мы уже раскрыли.

Кроме пряжки в этом ларце лежал еще один предмет, скрывший в себе чью-то давнюю тайну. Евпатий взял в руки золотой перстень с огромным изумрудом, который снял с пальца мертвеца, рассыпавшегося в труху.

Случилось это в тот день, когда он хоронил свой собственный клад в никому не известной, как он надеялся, пещере на берегу Оки. Но, как вскоре выяснилось, не он первый заприметил эту труднодоступную расщелину над водой. Там уже был похоронен истлевший мертвец без головы. Видать, какие-то душегубы много лет назад облюбовали укромную пещеру, но давненько там не появлялись.

Коловрату, схоронившему свое золото в этой пещере, оставалось надеяться, что они все давно сгинули или поубивали друг друга. Но перстень и сабля странного мертвеца привлекли внимание боярина, которому страсть как захотелось узнать, кем был и чем прославился не сносивший головы человек. Потому он прихватил их с собой и с тех пор хранил в своей тайной комнате.

Украшавший перстень изумруд был обхвачен по бокам двумя перекрещенными саблями искусной работы. Этот рисунок заставил Коловрата вспомнить про настоящий клинок из той же пещеры. Вернее, саблю, украшенную схожим орнаментом, которая лежала в отдельном мешке.

Воевода немного повертел перстень, – тот поблескивал, переливаясь огненными боками изумруда, – и вернул на место не закрывая ларец. Затем встал, быстро отыскал мешок, вскрыл его и извлек саблю. Изогнутый клинок средней длины походил на оружие восточного происхождения, словно принадлежал какому-то султану или пирату с востока, владельцу несметных сокровищ. Его лезвие и ножны также были украшены двумя перекрещенными саблями – гравировкой искусной работы.

Коловрат вынул клинок из ножен и подержал на весу, примериваясь. Затем осторожно, чтобы не задеть ларцы, сделал пару маховых движений – оружие лежало в ладони идеально. Евпатий положил саблю на стол, рядом с раскрытым ларцом. Пухлая рукоять была испещрена вязью, которую Коловрат вначале принял за арабские буквы. Но, присмотревшись, решил, что это просто орнамент, сделанный для украшения и не носивший сакрального смысла.