Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

– Пустое, – отмахнулся воевода, ломая стрелу и выбрасывая оперение в снег, – царапина. Тут такая темень, что дюжину врагов не узреешь. Идем в лагерь, пока не рассвело.

«Лесные духи» поймали пару коней, бродивших по поляне, и присоединились к отряду. В котором, считая воеводу, в живых осталось семеро. Рязанцы углубились в бескрайний лес, и скоро окрестности лагеря Батыя остались далеко позади. Татары больше не беспокоили. Заходить в лес так далеко они все же не рискнули.

«Хорошо нас потрепали, – размышлял Коловрат, прижимая кровоточившую рану ладонью и посматривая на медленно розовевшее небо, – вот тебе и засадная война. Как бы все не закончилось после первой же вылазки».

Размышляя о том, сколько людей могло сохраниться в других отрядах, Коловрат переехал по льду небольшой ручей. Полпути было уже позади. Наступил рассвет, но под деревьями еще сохранялся морозный полумрак. В это мгновение конь под Евпатием оступился и стал заваливаться на бок. Воевода едва успел соскочить, неуклюже приземлившись в сугроб у сосны.

Раненое животное рухнуло, издав предсмертный хрип. Присмотревшись, Евпатий только сейчас заметил, что из крупа коня торчало две стрелы и еще одна виднелась из груди. Не считая той, что задела ногу Коловрата.

– Спасибо, брат, – тихо произнес воевода, погладив мертвого коня по холке и закрыв ему глаза. – Спас ты меня.

Сзади приблизились остальные всадники. Одни из «лесных духов» спешился, отдав своего коня Коловрату. А сам запрыгнул вторым седоком позади своего товарища с арбалетом.

– Тут уже недалече до лагеря, – пояснил он.

«Двух коней потерял, – промелькнуло в голове воеводы, – веселая выдалась ночь».

К полудню они добрались до лагеря. Дозорные узнали своих, а потому пропустили без долгих расспросов.

У костра, где воеводу осматривал знахарь из охотников, вскоре появился Лютобор. Тот был хоть и усталый, но не ранен. Присаживаться к огню не стал. Остался стоять.

– Что с тобой приключилось, Евпатий Львович? – вопросил тысяцкий, проследив за знахарем. – Стрелу словил? Жив?

– Я ж тебе еще в татарском лагере сказал, – напомнил Коловрат, – пока Батыя не поймаю, не помру.

– Живой, значит, – поневоле ухмыльнулся Лютобор.

– А это, – Коловрат указал рукой на бедро, которое знахарь намазал каким-то вонючим зельем и замотал сухой тряпицей, – ерунда, заживет, как на собаке. Чиркануло только.

Знахарь сделал свое дело и удалился. А Коловрат устроился поудобнее на поваленной сосне, погрел руки у огня и в свою очередь спросил:

– Ты-то чего такой смурной? Сказывай, не томи.

– Белояр погиб сегодня ночью, – выдохнул тысяцкий.

– Садись, – приказал воевода, тоже став хмурым, – чего небо зря подпирать.

Тысяцкий сел напротив Коловрата. Несколько мгновений оба слушали, как трещат поленья в костре.

– Что там стряслось? – наконец, выдавил из себя воевода.

– Добрались они до развилки лесом и в сторону Рязани двинулись, – стал рассказывать Лютобор. – Только отчего-то не таясь, прямо по дороге пошли. И нарвались на конный разъезд. Побили почти всех татар, только один ускакал. А с подмогой назад столько татар вернулось, что почитай все наши ратники полегли. Да мужиков половина сгинула. Разбежались многие кто куда. Белояр отступил и развилку держал, сколько смог, пока остальные в лес уходили. В том бою и погиб. В лагерь только малая часть вернулась из отряда.

– Глупо как-то получилось, – выдохнул воевода, – не думал я, что они прямо в лоб на татар полезут.

– Белояр сам виноват, – вдруг сказал Лютобор, – ему же велено было лесом идти, крадучись. А он прямо по дороге решил по-быстрому прошмыгнуть. Вот и прошмыгнул в гости к Богу.

– А у тебя-то сколько народа вернулось после ночной вылазки? – спросил Коловрат.

– Без малого две сотни ратников осталось, – ответил Лютобор, понурив голову.

– Только две? – едва не присвистнул воевода.

Получалось, что татары в ночном бою истребили почти все основные силы ополчения, не считая полсотни, что увел с собой Ратиша на Соколиную гору. «Этот-то хоть дошел?» – с сомнением подумал про себя воевода, но пока спрашивать вслух не стал. Ратиши в лагере не было. Значит, еще не объявлялся.

«Если до завтрашнего вечера не объявится тогда придется одному в Рязань возвращаться, – нахмурился пуще прежнего воевода. – А то князь заждался уже. Одна надежда, что Ратиша – калач тертый. Просто так не сгинет. Время есть пока, обождем».

– Мужиков сколько возвернулось? – взял себя в руки воевода.

– Сотни четыре наберется. Всего.

– Ну, коли так, – рассудил воевода, – повоюем еще. Сено мы пожгли, часть коней кормить татарам будет нечем. Несколько сотен воинов порубили. Батый в гневе еще сам своих казнит, за то, что кордон не уберегли. А про нас татары решат, что покосили всех, когда мертвецов посчитают. Много наших погибло сегодня, но не зря они жизни отдали.

Воевода вдруг умолк и призадумался.

– Теперь ты один за старшего будешь, без помощников. Затаишься на время, – закончил он свой наказ. – Татары пошныряют по окрестностям, авось не найдут. А там, глядишь, и успокоятся. Ты же сиди тихо и жди от меня весточки.

Лютобор молча кивнул.