Кольца Джудекки (СИ)

- Работают. Кто сразу с ума не сбрендил, понимают, что иначе тут превратишься в дерево. Пристраиваются как-то. Кто мастерит, кто торговлишкой промышляет.

Охотятся в окрестностях. Откуда думаешь у нас мясо?

- Откуда?

- Песчаный заяц. Он…

Под потолком лязгнуло, открылся светлый квадрат. Вниз поползла лестница. И, конечно, тут как тут Ивашка с револьвертом.

- У суки! Смотрите, Иосафат Петрович, огонь запалили.

- Я те за "суку", знаешь, что сделаю? - поинтересовался у Ивашки Сергей?

- Вот-вот, Иосафат Петрович, говорил я, из крюковских он. Те за "суку" горло перережут.

- Помолчи, балаболка. А, вы, ответствуйте: кто огонь запалил?

- Иди на хер! - Сергей не собирался тянуться перед высоким начальством.

- Отказ от дачи показаний, знаешь, чем карается?

- Ты, Иосафат, как Лаврюха заговорил. С кем поведешься…

- Вставай! - вдруг неистово заверещал Ивашка. Даже председатель трибунала вздрогнул.

- Че орешь, как бешеный?! - напустился он на вертухая. - Пшел отсель, если терпеть не можешь.

Ивашку вынесло из подземелья.

- И вы, голуби, за мной поспешайте. Замешкаетесь, велю лестницу убрать и огонек ваш тоже. Так и оставлю в темноте. Посидели без свету-то, знаете, ужо поди, каково оно?

А черт его знает, что может с ними еще случиться в темноте? Не исключено, опять покорежит да отпустит. Пока поднимут лестницу, и захлопнут люк, Илья успеет все приготовит: быстренько порвет свою рубашку на ленточки и подожжет. Хватит, конечно, не надолго. А дальше? Он, зрячий, выдержит. А Сергей? Сломается, сойдет с ума, умрет… Или начнутся превращения: кости станут мягкими и форма перетечет из привычной человеческой в иную, кто знает в какую? Всплывешь потом под решеткой в виде большой либо малой Дуры. Тот-то радости будет Ивашке.

- Пошли. - встал Илья.

- Не пересидим? - поднял глаза Сергей.

- Боюсь, не получится.

- Тогда пошли. Не забудь мне потом растолковать, как ты в темноте ориентируешься.

Последнее было сказано одними губами. Но с некоторым нажимом. Тайна сумеречного зрения, сообразил Илья, теперь не просто его личный секрет. Она могла стать залогом их вызволения, она обрела материальность и цену. И Сергей этой тайной желал владеть, не без основания полагая, что распорядится ею лучше, нежели недотепистый Илья.

Карантинная клетка стояла пустой. Сергей устроился на корточках у стены. Илья ходил вдоль железных прутьев. На той стороне толпились. Ивашка затерялся в темном копошении задних рядов. Неповоротливой тушей вполз Горимысл, посмотрел на Илью тяжело, непроницаемо, Сергея как не заметил. Влетел Лаврентий Палыч, остановился, картинно выпялился на арестантов, снял очечки, протер единственное стекло, покивал со значением головой. Весь - значимость, уверенность и чувство, исполняющегося вот прямо сейчас, приговора. Никак, главным обвинителем назначили.

Когда зрители расселись, в стене открылась невысокая дверца, - Илья не подозревал о ее существовании, - и на свет выплыл Сам.

Все встали. Илья опустился на корточки рядом с Сергеем. Проходить в президиум г-н Алмазов не захотел, сел, на мгновенно образовавшийся у дверцы стульчик, и замер.

Лицо непроницаемое, гладкое, темное; полихромы проблескивают; руки сложил на животе. Молчит. Но всем, и своим и чужим, ясно: центр переместил к нему. Он переводил взгляд с одного заключенного на другого. Остальные его не интересовали.

Не дождавшись отмашки хозяина, но явно подбодренный, каким-то одному ему внятным знаком, выступил Иосафат:

- Трибуналу со свидетелями представляется дело двух злоумышленников: Сережки Углова и Ильюшки Донкова. Обвинитель, говори.

Ух как он взвился! Для Лаврентия Павловича Хвостова настал мелкий и краткий миг торжества:

- Означенный, Илья Николаевич Донкович обвиняется в нанесении тяжких телесных повреждений порученцу трибунала по особым делам Ивану. И это были не простые побои. Донкович покусился на самое дорогое, что есть у жителя нашей слободы - на жизнь. Он намеревался убить. А убийство, как всем нам хорошо известно, карается отправкой в рабочие отряды. Я уже не раз предлагал… напомню, у нас как и во всем цивилизованном мире, должен восторжествовать принцип: око за око, зуб за зуб. Мы должны ввести у себя высшую меру наказания. Иначе таких отщепенцев как Донкович станет слишком много. Среди контенгента идут разговоры, что из отрядов можно бежать. Можно просто до них не доехать. Наказание отрядами не кажется уже нашим жителям серьезным…

- По делу говори, - прогудел, не поднимая головы Горимысл.

- Вот! Вот! - искривленный палец Лаврюшки вскинулся было в его сторону, но Илья видевший сейчас всех как под лучами юпитеров, заметил легкую гримаску на лице г-на Алмазова. Речь прокурора сбилась:

- Но… вернемся к нашим… делам. Требую отправки обоих в отряды.

- А его за что? - непочтительно перебил оратора Илья, указав на Сергея.

- Как пособника, - выпалил Лаврюшка.

- Есть свидетели? - не унимался Донкович.

Свидетелем со стороны обвинения выступал Иосафат Петровичь:

- Подтверждаю: названый Илюшка нещадно искалечил порученца нашего, напав на него внезапно из-за угла. В чем свидетельствую.