Кольцо Анахиты

Она не ответила, но в проеме анфилады я увидела смутный силуэт. Он словно наливался изнутри светом, становясь яснее, отчетливее – существеннее? Я хотела подойти ближе, но ноги не слушались, колени подгибались. Испытывая какую-то звенящую, космическую слабость, я села на пол, спиною в угол.

Призрак тем временем обретал все большую телесность. Если сначала сквозь него было видно, как через мутное стекло, то теперь это была реальная женщина. Красивая, молодая, цветущая. В синем переливчатом платье. И да – с большим перстнем на пальце, отливающим синим и лиловым.

– Не бойся, – сказала Маргарет. – Твоя слабость – это пройдет. Это не опасно. Мне надо немного твоей силы, чтобы ты видела меня.

– Что с тобой случилось? – спросила я почему-то по-русски.

– Я не понимаю твой язык, – ответила она. – Но могу сделать так, чтобы ты хорошо понимала меня. И чтобы могла говорить со мной.

Она подошла ко мне вплотную и коснулась моей руки. Это не было прикосновение человеческой плоти, я почувствовала странное покалывающее тепло. И вдруг произошло что-то необыкновенное.

Призрак слился со мной, и я превратилась в Маргарет. Самую настоящую, живую Маргарет. С ее мыслями, чувствами и воспоминаниями. И в то же время мое сознание как будто спряталось в уголке ее сознания – оно никуда не делось. Это трудно объяснить, но я была одновременно двумя разными личностями в одном теле. Не попеременно, как шизофреник, а именно одновременно.

– Ничего не бойся! Сейчас ты узнаешь обо всем, что со мной произошло – сказала я-Маргарет (или Маргарет-я?).

Она говорила по-английски, но теперь я понимала все, абсолютно не напрягаясь, так же свободно, как и на родном языке.

Это не была какая-то статичная картинка или что-то вроде видеоролика. Я вдруг окунулась в чужую жизнь – жизнь женщины, которая умерла почти пять веков назад. Я стала этой женщиной и вновь проживала ее жизнь. Время в настоящем остановилось, теперь оно шло только в прошлом – минуты, часы, дни, годы.

Это я – маленькая синеглазая девочка в некрасивом платье. Ведь мой отец всего лишь бедный рыцарь, а ему столько всего надо, чтобы жить при дворе, участвовать в турнирах. Так говорит няня, когда я жалуюсь на то, что грубый воротник платья натер шею. Поэтому у нас редко бывает новая одежда или вдоволь вкусной еды.

Мама держит меня на коленях и частым гребнем расчесывает мои волосы – «чтобы никто в них не бегал». Мама – такая красивая, и от нее так хорошо пахнет (я-Света морщит нос: пахнет от мамы несвежим бельем, потом и еще чем-то неприятным, и руки у нее шершавые).

Мы живем с мамой и братом Роджером в небольшом каменном доме у реки. Он называется Риверхауз[1]. В нем всегда темно, холодно и сыро, а летом много кусачих комаров. А еще – мыши и крысы с противными голыми хвостами. Няня принесла из деревни рыжего кота, но он убежал, потому что Роджер кидал в него камнями.

Отец приезжает к нам редко. Я знаю, он совсем нас не любит. Он кричит на маму, на Роджера, на меня. Даже если мы не сделали ничего плохого. Мы с Роджером прячемся, чтобы не попадаться ему на глаза. Мама говорит, что если бы ее родители нам не помогали, мы – она и мы с Роджером – уже давно умерли бы с голоду. Даже наш дом – подарок бабушки и дедушки. Отец говорит, что мы ему не нужны, и больше он не приедет. Мы с Роджером радуемся – но он приезжает снова. Ночью я слышу, как в соседней комнате отец рычит и тяжело дышит, а мама стонет. Потом отец громко храпит, а мама плачет. Мне страшно.

Старенький священник учит меня молиться: «Pater noster[2]…». Мама часто ходит в церковь, иногда берет с собой и нас. Когда мама жила с бабушкой и дедушкой, у них в замке была своя церковь и свой священник. Она ходила на мессы каждый день, а не только по воскресеньям. Роджеру не нравится в церкви, а я люблю, когда поют. И еще мне нравится статуя Богородицы в золотой короне.

Роджер всего на два года старше меня, но он никогда не хочет со мной играть. Он говорит, что все женщины и девочки – глупые. Он говорит другое слово, но мама запретила его повторять. Однажды он специально порвал мою красивую куклу, которую сшила мама и подарила мне на Рождество. Няня говорит, что я должна любить Роджера, но у меня никак не получается.

Отец говорит, что я расту слишком быстро. У меня торчат руки из рукавов, и давно нужны новые ботинки – старые стали такими маленькими, что больно ходить. Бабушка Невилл прислала денег, но отец отобрал их у мамы. Няня говорит, ему нужна новая лошадь. Он говорит, что выдаст меня замуж, как только мне исполнится двенадцать лет. Но мне еще только семь. И я не хочу замуж. Вдруг у меня будет такой муж, как отец? Нет, лучше я стану монахиней. Роджер смеется и говорит, что никто не отпустит меня в монастырь.