Читаем Кольцо безумия полностью

Кольцо безумия

– Видно. В таком виде – и в церковь?

– Человек создан по образу и подобию божию. А закрывая часть себя всякими гнусными тряпками, мы совершаем богохульство, закрывая подобие божье, – ханжески ответила я. – Где я могу найти отца Павла?

Тип во всем черном поднял голову – и оказался тем самым батьком Павло, который уговаривал меня прийти в лоно истинной церкви. Но я не извращенка. Пусть туда мужики ходят. А у меня ориентация стандартная.

– Юля? Я не знал, что вы – подруги…

М-да. И что теперь? Как оправдываться?

А почему я должна оправдываться?

– Таких друзей – на выставку в музей. К реликтовым гоминидам! Однокурсницы мы. А не подруги. Ясно?

Отец Павел покачал головой.

– Юля, вы всегда так агрессивно настроены…

– Вы что – знакомы? – искренне удивилась Наташка.

– Нет, – отрезала я. – Это был несчастный случай.

– Несчастный?

– Назвать знакомство со святым отцом счастливым случаем – у меня язык не поворачивается, – я тряхнула волосами – и развернулась. – Всего хорошего, не поминайте лихом, поминайте водкой…

– Юля, подождите, – попытался задержать меня священник.

Но я уже умчалась.

* * *

В машине я плюхнулась на сиденье, вытащила неразлучный блокнот и начала по памяти набрасывать лицо священника. А потом и вовсе впала в подобие транса. Рука сама путь найдет.

Минут через десять предварительный набросок был готов – и я поглядела на лист бумаги.

М-да.

Абзац.

На рисунке весьма схематично были показаны несколько костров, на которых горели люди. А рядом, на возвышении стоял священник с одухотворенным лицом и толкал речь, потрясая крестом. Кардинальская шапка и мантия, одухотворенно-безумное выражение лица – чувствовалось, что это не вера, а кайф от покорной ему толпы и осознания своей власти. И все же черты лица батька Павла были вполне узнаваемы.

Властолюбец. Однозначно. И опасный.

Горящие костры показывают первое проявление его власти? Гори, отличающийся от всех, отбившийся от стада баран. Гори! И это выражение лица… Пустите такую тварь к власти – и она зальет кровью все, до чего сможет дотянуться. Так же, как Гитлер. Или, если уж брать церковников, Торквемада.

Лучше с ним не связываться. Жить охота.

* * *

Наконец-то! Я набрал доссстаточно сссилы! Мой носсситель уссслышал меня сссегодня.

Люди, эти нелепые, ничтожные сссоздания, и раньше были невероятно глупы, но теперь их глупосссть переходит всссе мыссслимые пределы! Они практичессски не ссслышат меня! Никто из них не может доссстигнуть нужного уровня сссосссредоточения.

Так много утрачено за эти годы…

Но сссегодня, сссегодня я был наконец-то уссслышан!

Сссмешно. При этом человек обращалссся к сссвоему Богу. Но ответил ему я. Как эти глупцы не поймут, что просссить – нелепо и сссмешно. Их Бог никогда не отзывалссся на молитвы. Отзываютссся те, кто ссслышат. Те, кто рядом. Например, я.

Сссегодня я уссслышал. И меня – уссслышали. Осссталосссь сссделать сссовсссем немного – и я осссвобожусссь!

* * *

Мечислав нас не встречал. Нас встречали Вадим и Досин продюсер. «Нива» въехала на территорию клуба, затормозила у заднего входа, я выпрыгнула – и попала в объятия вампира.

С другой стороны на территорию клуба въехало такси, из которого выползла Дося Блистающая.

Интересно, куда это она ездила? Вроде бы она первый раз в нашем городе?

– Пушистик, ты как всегда – неотразима!

– Вадь, завязывай, – поморщилась я.

– И это вместо покраснеть! Потупиться! И пролепетать нежным и чуть заикающимся голосочком: «Вадик, я та-ак польщена…»

– Не дождешься, морда клыкастая, – огрызнулась я. Вадим схватился за сердце, немножечко перепутав его с желудком, и застонал:

– Донна, ваша жестокость ранит меня в самое сердце!

– Сердце – левее.

– Это уже несущественно!

С другой стороны машины продюсер отчитывал Досю. – Ты … твою … где … тебя …

В переводе на русский язык это звучало так: «девушка, где вы были? Мы вас ждать устали!»

Дося особенно не огрызалась, видимо, понимала, что и по морде может получить. И продюсеру это надоело. Он пихнул ее к клубу.