Кольцо безумия

Мечислав осторожно опустил хрупкую фигурку на диван – и отправился за нашатырным спиртом.

Чувствовал он себя почему-то дурак-дураком. Хотя почему бы это?

* * *

Меня не было. То есть я была, но мне было так хорошо…

Я плыла в прохладном зеленоватом потоке силы. Еще не на своей обожаемой поляне, но где-то очень близко. Шумели кроны деревьев. И лился откуда-то солнечный свет.

Я не пыталась думать. Не пыталась ни в чем разбираться. Даже ругать себя за несдержанность – и то не могла. Я просто уплывала в прекрасное далёко. И это было… потрясающе спокойно.

А потом в мою идиллию вторгся ужасный резкий запах.

«Нашатырный спирт», – подумала я. И открыла глаза.

Я лежала на диване. Полностью застегнутая на все пуговицы и даже не раздетая. Рядом со мной стоял Мечислав и водил у моего носа склянкой со спиртом.

– Уберите гадость, я же водку просила, – прошептала я.

Это мой голос? Котенок и тот громче пищит. Но вампиру хватило.

– Хочешь пить? Что предпочтешь, Пушистик?

– Апельсиновый сок, – попросила я. – Сил не-ту…

Мечислав приоткрыл дверь и отдал кому-то распоряжения. Послышался дробный топот ног – исполнять буквально полетели. А сам вампир вернулся ко мне – и опустился на колени рядом с диваном. Я настолько устала, что даже говорить не хотелось. И я молча глядела, как Мечислав опускается передо мной на колени – и начинает разминать мне ноги.

– Расслабься. Сейчас тебе станет чуть легче. Точечный массаж – великая вещь.

Я послушалась – и расслабилась. Минут на пять. Потом в дверь постучали. Вампир на минуту оторвался от меня, рявкнул на кого-то и опять закрыл дверь.

Массаж продолжился. Не знаю сколько – пять минут, десять, час – я просто выпала из реальности.

И вернулась в нее, когда меня ласково погладили по щеке.

– Просыпайся, милая. Пора.

Глаза открывать не хотелось. А надо.

– Возвращайся в сознание, а то поцелую.

– Угрожать-то зачем?!

– А строить из себя безнадежно усталую? Ты почти час дремлешь. Пора приходить в себя.

– Как скажешь.

Я ожидала, что вампир сейчас устроит мне допрос. Но вместо этого мне вручили здоровущий бокал со свежевыжатым соком.

– Пей.

Кисловатый вкус апельсина прогнал остатки тумана из головы. И я подмигнула вампиру.

– Как у нас дела? Тебе уже доложили?

Мечислав и не подумал отрицать.

– Лучше, чем были. Сейчас, когда ты показала Альфонсо силу, он побоится прессовать нас. Но с тобой обязательно захочет поговорить. И теперь притворяться дурочкой не получится. Глорианне придется чуть потруднее, лицо ты ей распахала серьезно и часть шеи тоже, но дня за два она все залечит. Особенно с правильным питанием.

– И не останется никаких следов?

– Нет. Не должно. Ты против?

– Нет. Пусть так. Жаль, что притворяться больше не получится. – вздохнула я. – Дурочка, в которую я играла с Иваном и Рамиресом, вышла очень убедительная.

– Мне тоже понравилось. Ты можешь рассказать – что ты натворила?

Я улыбнулась. Силы возвращались. И Мечислав был на редкость человечным, мне даже не хотелось выдрать ему все зубы без наркоза. Почему он всегда не может вести себя, как человек?

Хотя глупый вопрос. Он же вампир…

– Могу попробовать. Если еще сока нальешь.

Вампир послушно налил мне еще стакан сока, я залпом выпила его – и кивнула.

– Знаешь, меня и так все довели. Альфонсо, его жертва, этот, как его?

– Шарль.

– Вот. Шарль, убийство это сегодняшнее, я и так вся была на нервах, а тут еще этот эмиссар паршивый ломаться вздумал. И наезды начал. Я терпела, сколько могла, но когда Славка упал – у меня крышу сорвало начисто. Сама почти ничего не помню. Помню только ощущения, словно я – это не я, а какое-то чудовище. И оно хочет жрать. И жрать не абы кого там, а одного конкретного Альфонса.

– Ты его так хоть на людях не называй, – особого упрека в голосе Мечислава не было – и корчить виноватую рожицу я не стала.

– Постараюсь.

– Вот и постарайся. Откуда взялось это чудовище? У тебя даже лицо изменилось.

– Оно живет во мне. – Мне на миг стало трудно говорить. Горло перехватило неожиданным спазмом. – Ты помнишь, какой меня нарисовал Даниэль?

– С трудом. Женщина в красном и напротив, в зеркале, ее отражение в виде зверя?

Я кивнула.

И вспомнила. Вот я на кровати. И Даниэль рядом. Живой. Родной. Любимый. Откидывает волосы назад. Протягивает рисунки. Смотрит на мое лицо, ожидая похвалы или презрения. Там были два портрета. Надюшки – и мой.