Кольцо из фольги

Этот звук я помню до сих пор и не перепутаю ни с каким другим. Стук палок по столу, отбивающих ритм. Появлялась тетя Тая с осетинской гармошкой. На гармони, похожей на баян, но с другими клавишами, играли только девушки. Исключительно женский инструмент. Меня тоже учили на нем играть, но я скоро перестала заниматься. Хотя одну мелодию могла бы сыграть и сейчас. Тетя Тая окончила местную музыкальную школу, поступила в училище в городе. Все считали ее невероятно талантливой, уникальной. Ее умоляли продолжить обучение, не бросать. Но тетя Тая вышла замуж и не стала учительствовать в музыкальной школе, куда ее звали каждый день. Она пошла работать в редакцию – машинисткой-стенографисткой и заведующей отделом писем. И стала не менее талантливой, чем в игре на национальном инструменте. Тетя Тая и печатала, и стенографировала с невероятной скоростью, разбирая самые нечитаемые записи, почерки и любые речевые обороты. Когда за столом собирались люди, неважно по какому поводу, Тая выносила гармонь, хранившуюся в редакции, и начинала играть. Закрывала глаза, и теперь уже стук палок становился тише, поддерживая ритм, который задавала гармонь. Это было… чудом, наверное. Тем самым мгновением, когда у всех заходилось сердце. Переставало стучать. Все замирали, когда Тая выводила на гармошке знакомые осетинские мелодии, только по-другому, пронзительнее, искреннее. Будто каждый раз рассказывала новую историю знакомства, любви…

Этот звук я, наверное, больше никогда не услышу. Сколько ни прислушивалась, сколько ни искала записи в Интернете, так и не нашла. Но забыть его невозможно.

Однажды к столу присоединился дед Сослан. Проходил мимо, услышал, как играет Тая, и вернулся с инструментом, который я видела впервые. В музыкальной школе нам рассказывали про традиционные музыкальные инструменты, но я ничего не помню. Видимо, не особо и слушала. А кто слушал? Сбежать бы поскорее… Если бы можно было отправить самой себе послание в прошлое, я бы написала – слушай и записывай, запоминай! Но меня больше волновал предстоящий набег на ореховую плантацию – грецкие орехи были еще зелеными снаружи, но уже мягкими внутри. Если снять пленку, получишь настоящее лакомство.

Дед Сослан сел, устроил на коленях инструмент и начал играть. И вот в тот момент я поняла, что означает настоящая музыка – транс, отключение от настоящего, наслаждение. Дед Сослан играл на фандыре, или дала-фандыре, как его называют, – это нечто похожее на лиру. Если русские сказители играли на гуслях, рассказывая свои истории, то у осетин для этого был фандыр. Под него рассказывались древние предания. Щипковый инструмент, выдолбленный непременно из цельного куска дерева. На нем могло быть пять струн или три, больше и не нужно.

– Я помню этот звук, – сказала я бабушке.

– Да, тогда умер Казбек. Ты впервые услышала фандыр.

– Я не помню Казбека, только звук, – призналась я.

– Раньше существовало поверье. Ты же знаешь, что у гроба покойного родные должны сидеть ночь… – начала рассказывать бабушка.

– Да, знаю, мама говорит, что, когда ты умрешь, она наконец выскажет тебе все, что думает. И только тогда вы нормально поговорите.

– Родственники, согласно традициям, должны сидеть у гроба покойного. А еще сидел человек, который всю ночь играл на фандыре. Не останавливаясь. Считалось, что звуки инструмента упокоят душу усопшего, которому страшно переходить в иной мир.

– Ой, Мария, зачем ты забиваешь голову девочки не пойми чем? – возмутилась Варжетхан. – Дидина, послушай (в селе меня называли Дидиной – цветочком, чтобы не путать с именем бабушки, в чью честь я была названа) – фандыр мог предсказывать погоду. Если ожидался ливень, снегопад или разлив реки, фандыр звучал по-другому. С его же помощью раньше находили людей под снежными завалами на дорогах. Сейчас отправляют на поиски спасателей со специальной техникой, а раньше – музыканта с фандыром. Он шел и играл. На том месте, где находились погребенные под снегом люди, фандыр звучал по-другому. Менялась тональность. Там и начинали рыть. Многих спасали.

Да, у каждого своя память. Можно перенестись в другое время благодаря тактильным ощущениям. Потрогать край стола, перила, ткань и вдруг вспомнить, что из точно такой же ткани был сшит сарафан. У меня так часто случается… Бабушка специально к демонстрации на Первое мая как-то заказала для меня платье из шифон-бархата, или панбархата. Это было что-то невероятное – зеленого цвета, не яркого, а слегка приглушенного, совсем простое, с рукавами-фонариками. Но оно так блестело на солнце… Да и саму ткань я тогда увидела впервые – мягкая, легкая. Подол и рукава украшала кружевная тесьма. Я вспомнила про это платье, оказавшись в магазине тканей с дочкой. Она хотела сшить юбку и фартук, а я стояла, замерев. Гладила полотно, будто провалилась в прошлое.

– Мам, что с тобой? – спросила обеспокоенно дочь после того, как я дважды не ответила на ее вопрос.

– Платье. У меня в детстве было платье из такого материала, – призналась я.