Кольцо из склепа

Из оврага я выезжать не стал. Не был уверен, что автомобиль выкарабкается по скользкому склону. Когда подсохнет – другое дело. А здесь машина в безопасности, если вдруг случится новый катаклизм.

Переоделись. Влад захватил теплую куртку для Ирины, Татьяна предусмотрительно набросала в пакет что-то из еды, и мы снова отправились на поиски.

Самым близким, достойным внимания местом был гранитный карьер. Таня вспомнила, как он понравился Ирине во время их экскурсии, я в свою очередь добавил, что именно в карьере Ирина хотела прятаться от грозы. Влад не возражал. Он не мог предложить ничего лучшего и желал лишь одного – действовать. Любая проволочка выводила его из себя, что сразу становилось заметно по бегающим желвакам на суровом, словно окаменевшем лице.

Раньше мы с Владом не спускались в карьер, и сейчас, умытые недавним дождем каменные глыбы произвели сильное впечатление. Гранитные валуны были разбросаны в полнейшем беспорядке. Некоторые острыми пиками устремлялись вверх, другие, уподобляясь Пизанской башне, клонились к земле, и было непонятно, какая сила удерживает их на весу. Многие камни свалились один на другой, создавая гроты, пещеры и запутанные лабиринты.

Иные из камней размерами превышали двухэтажный дом. Но нам некогда было наслаждаться их великолепием. Мысль о том, что скоро станет темно, преобладала над остальными.

И угораздило Ирку наткнуться на колечко…

Хотя, если отталкиваться от истоков, ответственность в первую очередь ложилась на Влада. Лишь благодаря ему мы оказались здесь, в этом проклятом уголке.

Где-то в глубине души я был уверен, что винить в случившемся некого. Так нам было предназначено судьбой. Таков наш крест, и мы смиренно должны нести его, невзирая на тяжесть и отчаяние.

Тени от камней становились гуще, небо темнее. Рассмотреть что-то без фонарика уже было невозможно.

Держались вместе, чтобы, не приведи Господи, еще кого-то не потерять. Методично обшаривали все закоулки, кричали, прислушивались к возвращающемуся эху и продолжали искать дальше.

– Не убивайся ты так, – пробовала успокоить Влада Таня, когда тьма сгустилась и поиски стали бесполезны. – Никто твою Ирку не похищал. Сама сбежала, сама и вернется.

Пусть что там не говорят о женской логике, рациональное зерно в словах Тани присутствовало. Если Ирка не совсем сошла с ума, куда ей деваться? Ее внезапное решение бежать возникло на почве страха, только не будет же она скрываться вечно? Холод и голод вынудят ее вернуться.

– Влад, ты и в самом деле хотел отрубить ей палец?

– А что мне оставалось делать?

Теперь Влад не был уверен в правильности своих действий и, как мне показалось, раскаивался.

Может, был иной выход?

Молча мы выбрались из карьера и, светя фонариками, направились к месту бывшего лагеря. Если с Иркой все нормально и она образумится, то вернуться сможет только туда.

По ходу мы с удивлением отмечали, что остановившая нас гроза носила уж очень локальный характер. С каждым шагом почва становилась суше и тверже, а возле озера, судя по всему, дождя вообще не было.

В очередной раз я утвердился в том, что некая сила целенаправленно использовала стихию, дабы не позволить нам улизнуть с колечком. Полнейший бред, конечно, вот только, когда бреда становится слишком много, к нему поневоле начинаешь относиться с уважением.

Глава двадцатая

Мы сидели возле костра, пили кофе, обильно разбавленный коньяком, и, молча, думали каждый о своем. Точнее, думали об одном, но каждый по-своему.

Раньше мы с Таней сгоняли к автомобилю, притащили оттуда пакет с едой, котелок, канистру воды и «энзешную» бутылку коньяка, которую оберегали для особого случая. В том, что такой случай наступил, ни у кого сомнений не возникло.

Костер развели громадный, не жалея заготовленных загодя дров. Важно, чтобы он был виден издалека. Вот только мотылек, ради которого все делалось, затаился и не спешил появляться на свет.

Или Ира еще не отошла от испуга, или по иной причине не могла отыскать к нам дорогу…

О плохом думать не хотелось. Своеобразное молчаливое «табу», дабы не накликать беду. Мысль ведь тоже материальна…

Мы прислушивались к каждому звуку, пытаясь сквозь треск пылающих поленьев различить шорох шагов или уловить знакомый голос, зовущий нас. Напрасно. Ничего не нарушило ночной тишины. Лишь плеск воды, шуршанье камыша, перешептыванье листьев, стрекот ночных насекомых и равнодушное небо над головой с тысячами холодных, перемигивающихся между собой звезд. Даже луна, неяркий свет которой мог бы немножко взбодрить нас, или еще не соизволила появиться или уже успела скрыться по своим делам.

Время от времени кто-то из нас отходил от костра, чтобы огонь не слепил глаза и осматривал окрестности, затем возвращался обратно и, не проронив слова, садился у костра.

Жизнь для на нас разделилась на этапы. Было счастливое вчера (неужели, было?), тревожное сегодня, и – неизвестное завтра.