Кольцо князя-оборотня

Он еще не догадался, но завтра выяснятся детали, и тогда… Посадит или просто вон вышвырнет? В канаву, где я умру, первой же зимой замерзну. Себя было жалко до слез, а мягкая подушка словно специально уговаривала успокоиться и поверить, будто все в порядке. Расслабляла. Нельзя верить, нельзя привыкать к удобствам, мир слишком ненадежен.

Тяжелая рука легла поперек спины. Я попыталась вывернуться, но Егор недовольно заворчал, пришлось замереть. Ничего, даже неплохо, теплее, а что тяжелая, так потерплю.

Сон не шел. Федор лежал, вслушиваясь в темноту, и думал о том, как, должно быть, хорошо сейчас в столице. Веселье, жизнь, настоящая, полная азарта и полета, не в пример его нынешнему существованию. В памяти возник образ Елизаветы Петровны, радостно смеющейся очередной шутке Николаши. Сердце кольнуло ревностью, лениво, скорее по привычке, нежели из-за действительной любви. Да и не имеет он права ревновать, когда законная супруга спит глубоким сном в комнате графини, всего-то и надо, что переселиться в покои графа. Обида пережита и похоронена, так стоит ли ломать себе жизнь из-за чужой ошибки? Не стоит. Завтра же он скажет Ядвиге о том, что любит ее. Пусть ложь, но она обрадуется. И Эльжбета Францевна тоже. Принятое решение скинуло с души тяжкий камень, только сон все одно не идет. О столице думать надоело, и, перевернувшись на другой бок, Луковский задумался об охоте, обещанной князем. Осталось лишь дождаться настоящих морозов, таких, что превратят коварную смертоносную трясину в одно огромное ледяное поле. Федор твердо решил, что уедет после охоты. В подобной облаве ему не приходилось участвовать.

Алексей… Князь Урганский, потерявший княжество, титул, но сохранивший глубокую привязанность к этой недружелюбной земле, которую Федор не понимал и не принимал. Тяжело ему приходится, и Крепь любит, и о Эльжбете Францевне беспокоится, переживает ее недовольство и злость, продолжая верить, что рано или поздно матушка простит его выходку. Свадьба. Завтра уже очнется солнце ото сна, разгонит ночную темноту и будет глазеть на неулыбчивую невесту… Элге не будет улыбаться, ей эта свадьба не в радость…

Сон окончательно улетучился, на что уставшее за день тело отозвалось тупой запоздалой болью. Элге, Элге, Элге… Встав с кровати, Федор подошел к окну. Ледяной пол зло кусал босые ступни, а за окном темнота, слегка разбавленная тусклым светом ущербной луны. Стекло такое же холодное, как и пол, возможно, и холоднее пола. Но Федор упрямо вглядывался в ночь, Элге ведь любит смотреть из окон, вот так, внимательно, неотрывно, устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль, поглаживая пальчиками скользкие стекла. Что она там видит? Нечто особенное, скрытое от чужих глаз, иначе Федор тоже разглядел бы.

– Там темно. – Снова она появилась из ниоткуда. Ведьма, настоящая ведьма.

– Мне холодно, – пожаловалась Элге шепотом.