А все ж таки не понимал Федор такой охоты, не нравилась она ему. Одно дело, когда летишь на коне вслед за сворой борзых, захлебывающихся истеричным, дурным лаем. Конская шея становится скользкой от пота, а с морды на землю падают клочья белой пены, но ты несешься вперед, забывшись в азарте погони, не щадишь ни коня, ни собак, ни зверя и стреляешь уже не ради трофея, а только чтобы удовлетворить древнюю, стыдливо прикрытую правилами приличия жажду крови. А замаешься, можно и отстать, позволить слугам позаботиться и о коне, и о себе, они и рюмочку поднесут, и особо ретивых собак отгонят, и трепыхающегося еще подранка из собачьей пасти вырвут… Тут же дело другое, сидишь в снегу, укутавшись в вонючий мех, сжимаешь обеими руками винтовку да с надеждой и страхом смотришь в указанную сторону. Князь сам объяснял, что делать, сам проверил ружье.
– Оттуда гнать будут, – сказал Алексей, махнув рукой куда-то в лес, – если что – пропускай, дальше подстрелят. И смотри, волк – это тебе не заяц или куропатка, он и глотку перегрызть может.
Федор от наставлений отмахнулся, не хватало еще показать этому дикарю свою слабость. Князь, он похуже всякого волка будет, только дай волю, враз сожрет. Страх юркой ящеркой вполз в душу. А ну как Алексей уже решил избавиться от соперника? Отомстить за поруганную честь? Погибни Луковский на охоте – никто не удивится, мало ли несчастных случаев бывает. Крестьяне не выдадут, они по-рабски преданы князю, считают его законным владыкой, а Федора – самозванцем.
Нет, нет и нет. Князь безумен во всем, что касается Элге, но он благороден, несмотря на безумие и повадки дикаря, он, если бы хотел убить соперника, вызвал бы его на дуэль еще тогда, ночью…
Лес вздрогнул от диких воплей, отовсюду слышался треск, смех, нарочито бодрые человеческие голоса. Началось. Гонят. Значит, сейчас появятся волки. Разом позабыв обо всех страхах, Луковский поднял оружие. Кровь привычно забурлила, ждать осталось совсем немного, чуть-чуть и… Слева и справа одновременно раздались короткие и хлесткие, точно удар плети, выстрелы…