Кольцо леди Дианы

– Еще роль эта дурацкая…Отвлечься бы – а тут драки, стрельба, погони, преступления и злодеи. Любая фраза в каждом диалоге: «убит, убийца». Я ни на минуту о Лене не забывал, весь день.

– Вась, ну а как иначе? Только сегодня же все узнали. Конечно, больно будет. И детективный сериал тут ни при чем. А играл, кстати, ты хорошо. С тобой работать – одно удовольствие. Устал, милый?

Скрипников пожал плечами. Усталость от съемок в кино – она другая, чем при работе в театре. Вот театр, да, выпивает, высасывает тебя до последней капли. В свете прожекторов зал не виден, только чувствуется, что он там есть, сгусток людской энергии, напряженное внимание. От зала ждешь отдачи, реакции – и если там, за пеленой света, все мертво, то и сцена с бутафорскими декорациями, и собственные фразы кажутся жалкими, беспомощными. Но если зал начинает жить пьесой, если это случается, то тогда мгновенно появляется все: невероятное счастье, колоссальное вдохновение, никакой игры, начинаешь тоже жить в роли, и слова драматурга становятся твоими мыслями, твоим дыханием, всей кожей, плотью, кровью… В кино нет и не может быть ни такого напряжения, ни такого накала, ни такого опустошения. Это как секс с проституткой: вроде бы все как надо, только механически, невкусно, и мозг не отключается, все время в напряжении, как бы девочка ничего не прихватила, не подсыпала, только бы презерватив не порвался. Усталость от сегодняшнего дня физическая – день на морозе, много дублей, напряженные сцены в плане динамики действия. Эмоционально же эта роль вообще прошла мимо, не тронула, не зацепила.

– Я даже сейчас не сразу вспомнил, как зовут моего героя, – пробормотал Вася и вдруг машинально отпрянул назад: показалось, что вот-вот малолитражка впечатается в бампер резко притормозившего грузовика.

– Не бойся, все под контролем, – нервно рассмеялась Виолетта, проводя ладонью по лбу. – Я сама перепугалась, если честно. Вась, мне надо в супермаркет заехать. Может, ты меня в машине подождешь? Мне кажется, если вдруг мы наткнемся на журналистов…

– Я иду с тобой, – перебил Скрипников и махнул рукой: – Давай, заезжай на парковку, там как раз место освобождается. Пошли они, эти журналисты! Ненавижу! Увидят они нас или нет – не важно. Захотят грязью облить – все равно обольют. Я уже на эти статейки не реагирую, достали. Из-за каждого идиота расстраиваться – никаких нервов не хватит!

Он почти не запомнил тот поход в супермаркет.

Вроде бы Виола интересовалась, что приготовить на ужин, брала с полок какие-то продукты.

Все его мысли были только о Лене. Не верилось, что ее больше нет. Да не может ее не быть – ведь любовь к ней до сих пор разъедает сердце. И еще – страх.

Тот колдун…Что именно он сделал? Вроде бы ему было сказано: девушку надо приворожить. Но в рекламном объявлении того мужчины было написано прямым текстом: черная магия. Насколько это может быть опасно? Есть ли у подобных людей реальные возможности причинить зло?

– Разрешите, я пройду!

Мимо протиснулся какой-то полный мужчина, и Вася с удивлением увидел стоявшую рядом Виолу, тележку, набитую продуктами.

– Позволь мне расплатиться, – спохватился он и полез в портмоне за пластиковой картой.

– Это лишнее, – улыбнулась Виола, но Скрипников уже протянул кассиру карточку, набрал код.

Улететь в свои мысли, дожидаясь чека, он не успел.

– Извините, но на вашей карте нет средств, – кассирша захлопала глазами. – Вы – Скрипников?! Я вас по телевизору недавно видела!

Он машинально кивнул, потом беспомощно оглянулся на Виолу:

– Ничего не понимаю. Мне недавно перечислили гонорар, там было около двадцати тысяч долларов.

– Нет проблем, – Виола достала из кошелька купюры. – У нас сегодня был тяжелый день, все что угодно можно забыть.

Но он ничего не забыл и не перепутал!

Деньги на карте были. Только они исчезли после визита к колдуну. А что еще натворил этот мужичок с неприметной внешностью и усыпляющим голосом?

После звонка в банк Васе стало еще хуже.

– Вы сняли все имеющиеся на карте деньги 29 декабря в 12 часов 4 минуты, – сообщила оператор…

* * *

– Мать, ну когда же ты прекратишь играть в следователя? Ты меня поражаешь! Взрослый ведь человек. Ребенок у тебя растет. Где твоя голова? Что ж ты как дура в каждую щель норовишь нос сунуть? Давно не получала за свою самодеятельность? Экстрима захотелось?

Лика Вронская грустно вздохнула. Никакого экстрима. После первого съемочного дня хочется только одного: придать телу горизонтальное положение, и чтобы никто не кантовал. Трещит голова, в ушах все еще звучат реплики актеров, перед глазами прыгают кадры. Эти несколько мониторов, на которые передается изображение для режиссера, – натуральная пытка. С органами зрения и мозгом происходит что-то явно аномальное. К тому же после обеда пришлось здорово повозиться с текстом. Вроде бы в ходе работы над сценарием ей казалось, что диалоги лаконичны и просты. Откуда в них взялось столько причастных и деепричастных оборотов?! Актерам было действительно неудобно произносить множество предложений, приходилось кромсать, подчищать, упрощать, переформулировать…